Мой муж, мой сталкер
Шрифт:
Что…
Что это за странный комок у меня в горле?
Я не знаю почему, но я думаю о кричащей женщине.
С какой нежностью покойник смотрел на нее перед тем, как я убил его.
Я убираю руку с руля, чтобы потереть это место. По какой-то причине я не чувствую себя таким отстраненным, как обычно после убийства. Неужели у меня начинает развиваться совесть?
Обеспокоенный этой мыслью, я сильнее нажимаю на педаль газа, уверенный, что почувствую себя лучше, как только снова окажусь в постели с Джоли. Она исцеляет меня, делает меня целым. К тому
Я добираюсь до спальни и наконец-то чувствую, что могу сделать глубокий вдох. Вот она. Моя жена. Обнаженная. Покрытая любовными следами от моего рта. Свернулась калачиком на боку, обнимая подушку. В безопасности. Дышит. Спит. Мой злодеяние не убило единственную положительную вещь в моей жизни. Она все еще здесь.
Судорожно выдыхая, я падаю на стул рядом с кроватью, наклоняя голову, чтобы посмотреть на ее гибкое, чувственное тело. Мне следовало бы раздеться и вернуться в постель, прежде чем она поймет, что меня не было, но я, кажется, не могу пошевелиться. Ничего не могу поделать, кроме как быть очарованным красотой моей Джоли. Папочка, она зовет меня папочкой. Папочка. Папочка.
Прежде чем я даже понимаю, что делаю, я расстегиваю молнию на брюках и трахаю свою руку. Губы приоткрыты в гримасе, яйца поджались и напряжены, и я, вероятно, кончу через несколько секунд. Я встаю и подхожу к кровати, глядя на слегка приоткрытую щель в ее заднице, и я глотаю стон, когда семя бисером скатывается с кончика моего члена.
Я почти срываюсь, когда она шевелится, что-то мурлыча себе под нос, и переворачивается на спину, зевая. Я не могу позволить ей увидеть меня таким, одетым во всю черную уличную одежду, трогающим себя, пока она спит. Я не могу. Так что, как и раньше на крыше, я отступаю в тень и наблюдаю за ней, не дыша, надеясь, что она просто снова заснет.
Но она этого не делает.
Она смотрит на мою сторону кровати, но меня там нет, все ее тело напрягается от страха.
— Кристофер? — ее рыдание почти разрывает меня надвое. — Здесь темно. Где ты?
Я не могу больше выносить ее страх ни на мгновение. Как можно быстрее я раздеваюсь до трусов и пытаюсь выровнять дыхание. Превратиться из дикого в нормального. Нормально, как она и хочет. Это ее потребность.
— Прости, ангельские глазки, — говорю я, выходя в лунный свет, где она может меня видеть. Ее тело откидывается на подушки, прижимая руку к сердцу. — Я пошел попить воды.
Ложь обжигает меня изнутри. Я ненавижу себя за то, что лгу этой верной, честной, мужественной женщине. С каждым разом становится все хуже.
Она дала тебе совесть.
— П-прости, — заикается она. — Я не должна была волноваться. Это глупо. Ты можешь ходить на кухню ночью без того, чтобы у меня
— Нет, — твердо говорю я, подходя к кровати. — Эй. В тебе нет ничего глупого. Ты через многое прошла. Я должен был быть рядом с тобой. Мне очень жаль.
Она действительно понятия не имеет, насколько сильно.
Я забираюсь в постель и прижимаю ее к своей груди, внутренне постанывая от чистого декаданса ее тела, прижимающегося к моему, ее нога перекинута через мое бедро.
— Ты хочешь поговорить об этом?
В тот день, когда мы встретились, Джоли сказала мне, что ее похитил коллега. Я знаю всю историю из новостей и ее сеансов психотерапии, но я никогда не заставлял ее вдаваться в подробности для меня. Вероятно, потому, что это было слишком лживо — спрашивать ее о болезненных подробностях, которые я уже и так знал. Почему я должен хотеть, чтобы она прошла через это снова?
Теперь, однако, Джоли кивает мне в шею.
— Да… Я думаю, что хочу немного поговорить об этом. Возможно, занятия по самообороне придали мне даже больше храбрости, чем я предполагала.
Я крепче прижимаю ее к себе, глажу по спине.
— Говори все, что хочешь сказать. Я здесь.
Ее теплое дыхание обдувает мое горло.
— Иногда я чувствую себя виноватой. Во всем, что со мной случилось.
Поверх ее головы я свирепо хмурюсь.
— Почему ты чувствуешь себя виноватой?
— Потому, что не боролась усерднее. Я была слишком напугана, но я должна была быть сильнее. Я должна была бороться и… Я должна была раньше понять, что с ним что-то не так.
Комок застревает у меня в горле.
Жар захлестывает меня.
С человеком, который ее похитил, было что-то не так.
Со мной тоже что-то не так. Я… сталкер. Я преследую эту женщину.
Мою жену.
Когда-нибудь она могла бы сказать именно эти слова обо мне.
— Ведь должны были быть предупреждающие знаки, которые я не узнала, верно?
— Я не знаю, — выдыхаю я, мой правый глаз дергается. — Иногда монстры прячутся у всех на виду.
— Да… — уклоняется она, проводя пальцем по моей ключице. — Думаю, да.
— Ты не можешь винить себя за то, что не сражалась, — искренне говорю я. — Ты выжила. Это была твоя основная задача — и ты преуспела в ней.
Вздыхая с благодарностью, она прижимается ко мне.
— Я устала говорить о себе. Похоже, это все, что мы делаем. Когда мы не… ну, ты знаешь, — ее смех хриплый, застенчивый. — Я хочу больше узнать о твоем детстве. Колледж. Твои родители. Твои друзья.
— Я же говорил тебе, — легко отвечаю я, целуя ее в висок. — Мои родители скончались, мои друзья разбросаны по всему миру. Сиэтл, Аляска, штат Техас. Черт, я едва могу уследить. Когда-нибудь я отвезу тебя туда, где я вырос, в Юту. Мы совершим из этого целое путешествие.
Вранье.
Еще одна ложь.
— Ты даже никогда не показывал мне фотографии, — тихо говорит она. — Почему?
Я заставляю себя оставаться расслабленным. Чтобы удержаться на плаву среди тревоги и чувства вины.