Мой муж — зомби
Шрифт:
— Главное, чтобы Вадим выглядел максимально привычно для всех, — смущённо буркнула я, затягивая узел галстука на мощной шее зомби.
Причёсанный, с линзами в радужке и с хорошенько подрумяненной косметикой мордашкой, тот казался очень даже похожим на себя живого. Не хватало разве что мимики, но благодаря плотному завтраку изо рта не капали слюни — уже хорошо. Поправив ворот рубашки, я тяжело вздохнула и взяла его за твёрдое запястье. Команда сработала: поднявшись с дивана, Вадим пошёл за мной к двери.
— Его секретарша
— Вадик обсуждал с ней, что хотел подарить. Так что вряд ли там бомба — больше похоже на картину, — предположила я, с прищуром оценив вид свёртка. Сама нагло собиралась заехать в универмаг и купить приличный коньяк, но раз уж Вика подсуетилась — грех не воспользоваться. — Меньшее, что мы можем сделать — это передать его подарок отцу как последнюю волю.
Сама не ожидала от себя подобных слов. Даже на долю секунды, на одном быстром виноватом взгляде на безучастно ожидающего у двери Вадима, кольнуло внутри нечто отвратительно похожее на стыд.
— Это не слишком? — одними губами шепнула я, ощутив мурашки между лопаток. — Старик и так умирает, ему наверняка хочется просто попрощаться с родными и друзьями, а мы будем внушать ему эту лажу про его сына…
Матвей не спешил ответить: казалось, тоже глубоко задумался. Взяв подарок в левую руку, обошёл нас с Вадимом и правой открыл перед нами дверь, только после этого заметив:
— А думаешь, милосерднее сообщать умирающему, что его единственный сын мёртв? Тогда уж лучше пустить пулю в лоб — будет гуманнее. Пусть старик закончит дни с лёгким сердцем и уверенностью в будущем своей семьи и своего дела.
Это придало смелости. Смотреть на нашу миссию сегодня не как на грандиозный обман, а как на акт милосердия, стало куда легче в моральном плане. Благодарно улыбнувшись Матвею уголком губ, я вышла на крыльцо и зябко поёжилась: несмотря на последние майские дни, погода стояла пасмурная, и платье было тонковато.
Покинув дом, мы дружно загрузились в «Пежо», усадив Вадима на переднее сиденье рядом со мной. Попутно обговаривая мелкие детали и условные знаки, которые бы означали просьбу о помощи или критичное «пора валить», довольно быстро преодолели путь до загородной резиденции Демчуков.
Да, меньше, чем резиденцией, этот массивный двухэтажный особняк в стиле абсолютно пошлого цыганского «дорого-богато», назвать было нельзя. Посёлок «Заимка» сильно отличался от элитной, но в целом эстетично-европейской «Маленькой Италии»: его строили в девяностые, и этим всё сказано. Всего одна улица из дюжины домов, но каждый из них занимал площадь солидного поля для гольфа. К слову, и они тут имелись у парочки зажиточных хозяев.
Особняк косил фасадом под восемнадцатый век: череда колонн, барельефы с отвратительными жирными младенцами, изображающими купидонов. Сам же двор был как нежилой, окружённый
Кажется, начинала понимать, почему же после детства в такой бетонной коробке Вадим поселился рядом с лесом, в коттедже с панорамными окнами. Вот уж не думала, что в посмертии он станет для меня куда интереснее, чем был живым.
Наша странноватая компания направилась к массивным, дубовым парадным дверям. Ладони потели: я не могла скрыть волнения и отделаться от мысли, что Владимиру Сергеевичу хватит одного взгляда, чтобы раздолбать всю нашу легенду и жалкие поптыки вранья так же легко, как заподозрила неладное Вика.
— Тут пахнет смертью, — вдруг едва слышно прошептал Матвей, задумчиво оглядев узорчатый орнамент на дверном полотне. — Нет, тут просто… могильник.
Я передёрнулась, но от комментария воздержалась, и как можно увереннее взяла Вадика под локоть. Замечание совсем не удивило: хозяин дома не первый месяц боролся с болезнью, которую даже чудом современной медицины не победить.
Мы прошли в дом, с первых шагов едва не ослепнув от блеска громадной хрустальной люстры в просторном круглом холле. Вдоль стен были расставлены штук пять ваз с лилиями и розами, и резкий запах цветов закружил голову. Где-то из соседней комнаты слышалась ненавязчивая игра на пианино и приглушённые голоса гостей, смешанные со звоном бокалов.
Колени подкашивались от напряжения. Вцепившись в пиджак Вадима со всех сил, я задала ему направление к лестнице, возле которой заметила коляску хозяина. Ожидала, что от него, как и на свадьбе, не будет отходить сиделка, однако стоявший рядом высокий, крупный мужчина в небрежной голубой рубашке и с зализанными назад светлыми волосами был мне незнаком.
— Здравствуйте, Владимир Сергеевич! — с улыбкой поприветствовала я практически облысевшего старика, заботливо наряженного в праздничный светло-серый костюм с галстуком-бабочкой. — С днём рождения!
Он поднял на нас взгляд, и у меня свело лопатки в ожидании эмоций — узнавания, вопросов, порицания из-за пропущенных звонков… И вздрогнула всем телом: пустота в радужке. Такая же серая, мутноватая пустота, безумно похожая на зрачки Вадика без линз. За прошедшие со свадьбы дни Владимир Сергеевич сдал очень сильно — кожа посерела, собралась в десятки новых морщин, свисала складками с выпирающих скул.
— Добро… пожаловать… — прошамкал он почти неразличимо, и казалось, даже эта малость отняла у него кучу сил. Устало прокряхтев, он откинулся в коляске и тяжело моргнул, а после перевёл мутный взгляд на сына.