Мой (не)любимый дракон
Шрифт:
Теперь я тянулась руками и липла взглядами к замысловатым орнаментам из цветного камня, выложенным на фасадах светлых, будто выгоревших под палящим солнцем, домов. Вдыхала пьянящие ароматы диковинных растений, оплетавших деревянные, с ажурными куполами беседки. В одной из них мы немного посидели, пока я лакомилась розовыми шариками, купленными у смуглой девушки, с ловкостью фокусника извлекавшей сладости из своей плетёной корзинки. На вкус шарики, называемые здесь гри-ри, очень напоминали ягодный рахат-лукум. Устроившись в тени беседки, я ублажала свой-чужой организм убойной дозой глюкозы (увидь меня сейчас
Наверное, настала пора переименовать Герхильда в Его Огненность. Это раньше я замерзала под тальденовыми взглядами, как разлитое по формочкам желе в холодильнике. А теперь в присутствии Скальде у меня неизменно поднималась температура и начиналась самая настоящая горячка.
Любовная — не иначе.
После небольшого перерыва, мы продолжили знакомиться с красотами южной столицы. От разноцветья, в котором утопал волшебный город, рябило в глазах. Но я радовалась и жаре, и непривычно ярким краскам природы. Всему тому, чего так не доставало Хрустальному городу.
Узкая улочка, лентой стелившаяся вверх по склону, привела нас на площадь, усеянную, как лесная поляна лютиками, яркими навесами. Под ними спасались от солнца торговцы и толпившиеся возле прилавков покупатели. Ну и просто любопытствующие, вроде меня с Герхильдом.
Впрочем, тальден не любопытствовал, а просто мужественно терпел прогулку с невестой-шопоголиком по восточному рынку. Один из навесов особенно привлёк моё внимание. Под ним укрылся бойкий старичок в подпоясанной хламиде, громко нахваливавший сотканные его дочерями «лучшие во всём Рассветном королевстве» ковры-самолёты. Ассортимент впечатлял. Были здесь и совсем маленькие коврики, на которых только таким птичкам-невеличкам, как Фьярра, хватало места. И совершенно огромные, отпугивавшие ценниками, вдоль и поперёк изрисованными ноликами. Такие летательные аппараты, в денежном эквиваленте аналоги земных ламборгини и роллс-ройсов, могли себе позволить только самые зажиточные горожане.
— Я одним глазком гляну и пойдём дальше, — пообещала Его Терпеливости, заслужившему памятник ещё при жизни.
Уже второе свидание проводим в толчее, со скоростью улиток переползая от одного прилавка к другому, а Герхильд мне и слова не сказал. Вернее, сказал, от широты своей монаршей души предложив выбрать ковёр, который мне придётся по вкусу.
Хотела отказаться от столь щедрого предложения, но искушение оказалось сильнее. У меня никогда не было машины, а тут через какую-то минуту-другую я могла стать счастливой обладательницей волшебного летающего транспорта.
Поэтому, потупившись, ответила смущённо:
— Спасибо, — и продолжила, обращаясь к пожилому торговцу с длинной, как у старика Хоттабыча, седой бородой: — Вон тот маленький, будьте добры, покажите.
Торговец громко фыркнул:
— Негоже такой изысканной красавице летать на прикроватных подстилках! Размер в выборе ковра-самолёта, знаете ли, имеет значение.
Я бы ему сказала, где размер имеет значение… Но потом пришлось бы снова терпеть на себе подозрительные взгляды тальдена. В худшем случае — отвечать на вопросы не в меру любопытного Ледяного о том, где нахваталась подобных вольностей.
Не хочу, чтобы меня снова отводили к Хордису на пероральный приём гуантильи.
Ушлый торгаш попытался всучить нам свой самый дорогой экземпляр. Но я в максимально вежливой форме посоветовала ему не наглеть, напомнив, что торговцев коврами на рынке много, а покупателей раз, два и обчёлся. Старик, поворчав, перестал настаивать, и я попросила завернуть коврик средних размеров, этакий спорткар для двух пассажиров. Кремового цвета с тёмной каймой в мелкий цветочек и вытканным по центру солнцем. В качестве бесплатного бонуса выклянчила два мешочка с магией ветра, благодаря которой ковры и держались в воздухе.
Если верить гордому отцу дочерей-кудесниц, одного такого мешочка хватало на шесть часов полёта.
Неплохо!
— Постойте, — остановил что-то бурчащего себе под нос торговца Скальде и бросил тому кошелёк, полный монет, со словами: — Не надо заворачивать. Сейчас и проверим ваш ковёр в действии.
— В смысле проверим? В каком таком действии? — насторожилась я, уже представлявшая, как Его Великолепие будет нести это чудо магии подмышкой, а я на него глазеть с любовью.
Не на Великолепие, а на чудо, конечно же. Впрочем, зарекаться не буду.
— Как летает, эсселин Сольвер. Или вы его купили, просто чтобы постелить у себя в комнате?
— Я-а-а…
Как-то неожиданно вспомнила, что до чёртиков боюсь высоты и трясусь даже в герметичной коробке — карете. А тут тебе ни стенок, ни крыши над головой. Только опасно колышущаяся в воздухе тряпка под пятой точкой.
А что, если половик нам достался бракованный?!
Не замечая, как лицо у меня приобретает нездоровый сероватый оттенок (никакого зеркала не надо, чтобы понять, что я побледнела), старик сыпанул на разостланный на прилавке летательный аппарат пригоршню серебристой пыльцы, напитанной магией ветра, и вытканные на нём цветики и завитки стали светиться.
— Когда свечение начнёт меркнуть, вам нужно будет или снова зарядить ковёр, или как можно скорее идти на посадку, — проинструктировал нас бородач.
Подпитавшийся магией коврик, мягко шурша, взмыл в воздух, а в следующее мгновенье растянулся, искрясь цветочно-солнечным узором, у нас под ногами.
— Может, не надо? — взмолилась жалобно.
— Вы мне не доверяете, Фьярра?
— Ну как сказать…
Если вспомнить про мамзель фаворитку и обещание, что она — бывшая, то нет, не доверяю. Да и вообще, одно дело считать себя владелицей волшебной подстилки и совсем другое — мчаться на ней над крышами домов и взлетать к облакам.
— Когда я с тобой, ничего не бойся. — Тепло во взгляде и в кончиках пальцев, которые крепко сжали мои, приглашая оседлать ковёр-убийцу.
Скальде опустился на тканный шедевр, скрестил по-турецки ноги. Я плюхнулась за ним следом, жмурясь и крепко прижимаясь к широкой тальденовой спине всем своим мелко дрожащим телом. Будь во мне побольше силы, и у Герхильда уже бы во всю косточки хрустели. Но вместо хруста я услышала негромкий смешок.
Хорошо ему, он ведь дракон и в воздухе чувствует себя, как рыба в воде. А для меня небеса, что минное поле, которое я старалась по возможности избегать.