Мой неверный муж

Лейк Оливия

— Проси, о чем угодно, только об этом не проси, — мрачно проговорил. — Об этом не проси.

Я пожала плечами и закрыла перед ним дверь. Других просьб у меня нет.

Когда выходила из дома в магазин, нашла записку, а рядом декоративный изящный сундучок. Я развернула ее: наспех написанная, отрывистым резким почерком, эмоционально, стремительно.

Поля, до суда не буду давить и требовать ответа. Подумай, пожалуйста. Хорошо подумай. Я люблю тебя. Мы можем еще быть счастливы. Я не хочу быть жестоким

с тобой. Но я не могу тебя отпустить. Я без тебя не смогу, понимаешь? Никогда не мог. Я всегда любил только тебя. Я всегда буду любить только тебя. Три месяца, Поля. Это и так слишком много, но я готов. Не больше. Блядь. Прости меня, моя королева.

Пы. Сы. Это твои украшения. Почему не забрала?

Я сжала в руке записку и прикрыла глаза. Ох, Марат, какой же ты невозможный. Такой взрослый. Такой ребенок. Ему всегда легче было дать, чем объяснить, почему не хочешь. Но не в этот раз. У меня просто нет ресурса простить, принять, забыть. Нет силы и великодушия. Я не святая. Я обычная, и я устала. Никогда не думала, что так будет, но сейчас мне невыносимо дышать с ним одним воздухом. Его слишком много. Мольбы. Обещания. Упреки. Угрозы. Я устала от него… Любила сильно. Люблю больно. Буду… Нет. Не буду любить. Больше не буду…

К концу следующей недели нас огорошили сообщением, что у здания поменялся собственник. Пока никаких требований и новых вводных. Но мы с Верой еще пуще начали заниматься вопросом нового подходящего помещения. Марата как собственника не ставила в известность, потому что он не отозвал доверенность на управление. Наоборот, от Адама Данияровича, на которого Загитов оформил долю Семенова, тоже пришла доверенность. Показывал мне, что могу быть хозяйкой, и тут же бегущей строкой, что он на себя не стал долю оформлять — не хочет делить совместно нажитое. Прожженный адвокат и циничный муж.

В пятницу утром мне позвонили из приемной нового собственника, пригласили на встречу. Башня Эволюция. «West House». Пятьдесят первый этаж. Я догадывалась, кто собственник здания…

— Паша, — сухо кивнула, когда за секретаршей закралась дверь. Та обсмотрела меня как ревнивый цербер. — Твоя? — указала в ее сторону. — Мне стоит беспокоиться за мой кофе?

— Проходи, присаживайся, — указал на сервированный к деловому завтраку столик. — Не стоит. Марина в принципе не любит красивых женщин, но безобидна. У нее проблемы с пунктуацией, и я каждый день угрожаю ее уволить. Вот она и боится.

— А почему не увольняешь? — с интересом взяла из его рук капучино.

— Она начинает плакать и говорить то про сына, которого кормить нужно, то про дочь, которая часто болеет.

— У нее двое? — нахмурилась, отмечая, что девушка достаточно молодая. Ранняя, что ли?

— Мне кажется ни одного. Но врет и плачет она виртуозно, а запятые я и сам поправить могу.

Я рассмеялась. Как ему это удается. Взял и отвлек меня от главного вопроса.

—

Паша, ты выкупил здание Черкесова?

— Ни я лично. Оно перешло в актив «West House». Это часть обеспечения сделки. Черкесов очень упирался, но контракт сулил слишком большую прибыль. Жадность победила.

— Что теперь будет? — осторожно спросила.

— Думаю, нам стоит продолжить сотрудничество.

— Ну а ты чего хочешь, Паша? Извини, но я не верю в мужской альтруизм.

— Зря ты так, Полина. Я хочу сделать элитные лофты наверху здания, а первый этаж — клиника премиум класса. Это хороший бизнес-проект. Мы будем партнерами. На тех же условиях, что с Давидом Каримовичем.

— Все так просто? — как-то странно, что все разрешилось относительно мирно и спокойно.

— Полина, мне не нужно покупать женщин. Или шантажировать их ради интима. С сексом у меня проблем нет.

Я прикусила губу и демонстративно осмотрела Реутова: красивый, статный, статусный мужик с надменной улыбкой и веселым прищуром светлых глаз. Действительно, зачем ему покупать женщин? Я ведь была когда-то с ним. Видела голым… Поджарый, крепкий, высокий. Если не усохло ничего, то и ниже пояса вполне достойно. Это я как врач ответственно заявляю.

— Удовлетворена осмотром? — приподнял густую бровь.

— Вполне. Ок, с сексом проблем нет. А с чем есть?

— С обычным общением. После развода я женщин сначала презирал, потом использовал, сейчас все смешалось в доме у Облонских. В общем, чищу карму. Просто сделал доброе дело. Когда-то я обидел тебя.

— Нет, Паш, не обидел. Ты просто был честным. Да и прошлое это.

— Ну так прими мою помощь как просто жест доброй воли.

— Может, продашь мне помещение по-дружески? — предложила, решив понаглеть.

— Здание не принадлежит мне, но даже если я устрою это… — посмотрел на меня серьезно. — Ты знаешь, сколько это стоит?

Я взяла салфетку и написала цену. Паша взял у меня ручку и, поставив плюс, написал рядом такую же сумму. О-о-о… Очень дорого, крайне…

— Да, это мне не по карману.

— Мы переподпишем договор на следующие пять лет. Это приличный срок. Никого не бойся.

— И Давид точно не сможет ничего сделать? — уточнила на всякий случай. Пять лет реально хороший срок. С учетом давления Марата, я могу и не дожить… Но это в любом случае хорошая сделка.

Паша протянул мне папку с документами. Я изучила договор, стандартный, типовой. Юристам, конечно, отправлю, но с виду ничего экстраординарного.

— Можешь смело слать его нахер, — Паша откинулся в кресле и кивнул на мой телефон.

— Прямо туда? — серьезно переспросила.

— Можешь даже прямо сейчас.

Я взяла мобильный и нашла номер Черкесова.

— Давид?

— Здравствуй, Поля. Я ждал твоего звонка, — голос почему-то был без привычной протяжной смешинки.

— Отлично. У меня есть ответ для тебя: иди нахер!