Мой неверный муж
Шрифт:
— Есть еще Давид, — вернулась к нашим баранам. — Этот тоже требует моего внимания.
— Популярная ты, Полька, — смеялась Вера.
— Хочешь, отсыплю своей популярности? — с легкостью предложила. Подруга только руками замахала и перекрестилась для верности.
— Этот Давид, конечно, охреневший… — вернулась на серьезную волну Вера. — На всякий случай я начала присматривать варианты для переезда. В принципе, есть неплохие. Шли его на небо за звездочкой.
— Обязательно. Я его еще Марату сдам перед переездом, — посмотрела в упор на Веру, — чтобы жизнь медом не казалась.
—
— Дело не только в этом. Давид хоть и храбрится, но если узнают в диаспоре на самом верху…
— Слушай, он такой финансово успешный, ему, думаешь, не пофиг?
— Вер, ты не понимаешь, у них очень сильны вертикальные связи и иерархия от старшего к младшему. Стать парией в диаспоре — это серьезно. Они очень помогают, решают вопросы с властями, силовиками, вытаскивают из самой узкой дырочки.
— Так пригрози ему, что расскажешь!
— Обязательно. Но, думаю, Давид слишком самоуверен. Его слово мужика и брата против женщины… — я тихо рассмеялась. — Черкесов просто недооценивает силу ревности Марата…
В моем случае стоит только намекнуть, и Загитов вспыхнет. Он уже вымочен в керосине, хватит одной искры. Марат ревнив, всегда был, не так чтобы невыносимо, но забыть о его собственническом характере не давал. Сейчас я реально верила, что у него может снести крышу, когда у меня появится другой мужчина. А он появится! Я в монашки не записывалась! Единственное, кому Загитов доверял — близким мужчинам в диаспоре. Жену своего брата желать нельзя — это закон. Марат никогда не ревновал к Давиду, а улыбки и шутки воспринимал, как черту характера. Вот Марат удивится, если узнает. Точнее, когда узнает.
— Поль, мне тут один благодарный клиент подогнал билеты на концерт Дивы в Gipsy. Чатский, Влад, Крис ты и я, идем?
Я обещала подумать. В субботу днем двойняшек мама Жанна забрала и повела в парк: погода для конца марта очень солнечная, обманчиво ласковая, завтра уже обещали дождь со снегом и снова плюс пять.
Я решила заняться зонированием у детей, отделить рабочую зону от игровой. Затем перебрала вещи, которые привезла из дома в Новой Риге. Да, мне бы еще один шкаф или раздать одежду, которую долго не надевала. Столько всего не нужного… Почему люди так любили цепляться за старое, прошлое, берегут пустое и забытое? И я такая же. Или нет?
Днем позвонила Ангелине в Израиль. Операция по пересадке костного мозга ее сыну прошла успешно. Их с мужем ждал долгий и сложный период реабилитации.
Вера звонила, уговаривала пойти в клуб на концерт, но наша няня на выходных с внуками, Марата просить посидеть с двойняшками, пока я тусуюсь — это приговор, тлен и мрак. Других вариантов не было.
— Приехали! — вышла встречать своих бандитов и свекровь. — Не устали? — помогла раздеться маме Жанне. У меня даже мысли не было называть ее как-то иначе. Сначала, да. Не знала, как общаться, даже на звонки не отвечала, но мы поговорили. Она выразила мне поддержку и как бы не любила сына, но просить за него не стала.
— Нормально, Поля. Что еще бабушке делать.
Я отправила детей мыть руки, а сама поставила чайник. Ильдар с Лианой выгулялись и, перекусив пирогом, ушли лежать и
— Поля, я поговорить хотела, — осторожно начала мама Жанна, — может, позволишь хоть иногда брать Ильдара с Ляной к нам? Адам соскучился, он с нами гулял сегодня, но бурчал, что дети в доме не бывают. Мы ж собаку им взяли: щенок скучает, да и внуки спрашивали о нем.
— Я понимаю, просто…
— Ты же не думаешь, что мы можем украсть внуков? — неожиданно ахнула. — Мы бы никогда, да и Марат не позволил бы! Я бы сама не позволила!
— Нет-нет, что вы! — замахала руками. — Просто вся эта ситуация с… — бросила на нее короткий взгляд, — отрикошетила в нас. Я не берусь судить чужую культуру и традиции, но мои дети… Мама Жанна, я боюсь, что для них это может стать нормой.
— Ох, Адам, и заварил ты кашу… — тяжело вздохнула, помянув мужа. — Марат поступил отвратительно, и это совсем не про религию. Это в принципе про мужчин. Поля, дурак он, но тебя любит.
Я открыла рот, готовая возразить, но свекровь опередила.
— Просить простить не буду. Это уж по сердцу делать нужно. Мужчины, они порой такие глупые мальчишки: хотят новую игрушку, покупают, а потом оказывается, что она стоила им слишком дорого, а вернуть в магазин ее нельзя.
— Адам Даниярович? — спросила осторожно.
— Ага. Разводиться с Динарой решил.
Я округлила глаза. Я ж слышала, как шептались мужчины на празднике: и счастливый, и помолодевший, удалой и ретивый жеребец. Неужели не долго музыка играла?
— Ну или от меня уходить.
Я вообще уронила челюсть на пол. Неужели?!
— Недавно приехал после визита к ней, и сердце прихватило. Динара молодая, бойкая, да и характер далеко не кроткий. Требовательная. Адам к уважению, спокойствию, миру в доме привык, а она после родов как сцепи сорвалась. Пилит его: мало ей подарков, дом маленький. Мол, я одна, а они втроем ютятся… — и посмотрела на меня выразительно.
Дом у Динары очень приличный. Квадратов триста, это не считая участка и сада!
— Адам на нее орет, на место ставит, грозит лишить всего. Но ему это сложно, он же не привык так с женщинами. К нему всегда и все с уважением, а эта фигу крутит. Уже и секс ему этот ваш не нужен, — махнула рукой. — Ему б таблетки от давления, да тихонечко телевизор посмотреть с чаем и любимыми пирожками, — вздохнула. — Только жена не рукавица: с белой ручки не стряхнешь, да за пояс не заткнешь.
— Трижды сказать «я развожусь с тобой» легче, чем в суд идти, — вспомнила свою ситуацию я.
— У них дети. Динара теперь навсегда с ним. Она ж их мать… С начала мужики думают известным местом, потом не знают, куда бежать от последствий. Адам же возит ко мне близнецов, я не против иногда с малышами побыть, но я не собираюсь быть нянькой им для того, чтобы Динаре было облегчение. Я своего сына вырастила. Хватит. У меня внуки. Есть кому внимание давать. А забирать близнецов у матери и мне привозить… — возмущенно фыркнула. — Уже чуть ли ни каждый день, Полина! Я к ним привязалась, не скрою, хорошие они мальчишки, спокойные, но я твердо сказала: пусть их воспитывает мать. У меня внуки, все! — и такой гордый вид. Я улыбнулась.