Мой неверный муж
Шрифт:
Я додавил Семенова и выкупил его долю: в этот раз не на себя, на отца оформил. Все же мы с Полей на тропе развода и покупать имущество в данный момент нецелесообразно — делить придется. Относительно клиники у нас был паритет — доля на долю. Сейчас семья Загитовых владела 3/4 клиники. Полина тоже Загитова. Когда мы помиримся сделаю ей королевский подарок!
Сегодняшнее заседание это прелюдия к разводу: судья поймет наше отношения к браку и спросит: желаем ли мы сохранить семью? Желаем, конечно, желаем!
— Я должен задать вопрос каждому из супругов, — судья закончил сбор документов. Имущественный вопрос будет вынесен в отдельное
Полина, роскошная и деловая, в брючном костюме кораллового цвета, с яркой помадой и поразительно льдистыми сверкающими глазами поднялась. Волосы собраны, шея изящная и длинная. Жаль, что вернула мне бриллиантовую сетку, очень уж подходила она к сегодняшнему образу.
— Нет, ваша честь, — ответила, не глядя в мою сторону. — Наши отношения с мужем невозможно наладить. Он оскорбил меня супружеской изменой и скоро станет отцом в другой семье, — повернулась и пронзила взглядом. Зараза. Все-таки вынесла сор из избы. — Я настаиваю на немедленном разводе.
Мой развод и так стал поводом для слухов и сплетен. Я давно в этом варюсь, и Полину многие знали. Не раз на общих сборах адвокатской коллегии говорил, что разводов не приемлю, что эту женщину грех отдать другому, да и мне не нужен никто! Моя репутация была кристальной относительно верности. Теперь это не так.
— Марат Адамович, вам есть, что ответить?
Я тоже поднялся. Поправил лацканы пиджака, на жену посмотрел с любовью, хотя было желание слегка придушить ее, а вот на судью ровно и уверенно.
— Ваша честь, я очень люблю жену. Я очень люблю наших детей. Мы прожили десять прекрасных лет. Еще месяц и будет одиннадцать. Я хочу получить шанс исправить ошибки и отпраздновать нашу годовщину, — я повернулся к Полине. Она не смотрела, копалась в телефоне, кажется, даже с кем-то переписывалась. Настолько неинтересно, что муж говорит?! — Моя супруга, — надавил голосом, хотел привлечь ее внимание, — разлюбила меня, — добавил немного горечи интонациям. Полина резко вскинула голову, губы изумленно округлила, зыркнула на меня как на идиота. А что?! Она ведет себя именно так! Словно бы разлюбила. — Но я хочу вернуть ее любовь. Ради нашей семьи и детей.
Полина громко фыркнула. За что, кстати, получила предупреждение от судьи. Небесный закатил глаза, но кивнул мне, оценив и технику и артистизм.
— Суд постановил, — мы готовились услышать решение, — по делу о расторжении брака Загитова Марата Адамовича и Загитовой Полины Сергеевны отсрочить решение на три месяца. Несовершеннолетних детей Загитова Ильдара Маратовича и Загитову Лиану Маратовну определить по месту жительства матери Загитовой Полины Сергеевна.
Да, я не подавал ходатайства на определение детей по их официальному месту жительства. Суды редко удовлетворяли подобные прошения, становясь на сторону матери, но провернуть можно все, было бы желание и деньги. Я не раз видел, как отцы просто забирали детей, плевав на решения суда и никто ничего не мог сделать: ни полиция, ни приставы, ни опека.
— Следующее заседание назначено на тринадцатое июня. Все свободны.
— Благодарю, ваша честь.
Я догнал Полину в коридоре. За руку схватил и затащил в один из кабинетов. Пустой.
— Не смей! — выдернула руку и оттолкнула. — Ну и сказочку выдумал!
— А ты ведешь себя так, дорогая жена! — жадным взглядом пожирал ее лицо. Помимо
— Марат, я буду оправдываться только в каких-то твоих самых бредовых фантазиях, — дернула плечом. — Ты просто больше не интересен мне как мужчина, смирись, — уйти хотела. Но я грубо схватил за талию и дернул на себя.
— Нашла кого-то? — не выдержал и сжал подбородок. Губы ярче и больше стали от моей хватки. Я большим пальцем провел по нижней, размазывая густую помаду, эротично представляя, что он только что ублажала меня ртом, поэтому так порочно прекрасна.
— Не смей… — дрожащим голосом на выдохе. Но я уже целовал ее. Плевать на ногти и протесты. Мне нужна капелька ее тепла, частичка моей жены, чтобы жить дальше. Я долбанный вампир, усыхавший без ее крови. Я оставил ее губы и вцепился в шею, кусая и втягивая в себя ароматную кожу. — Ты совсем! Мне больно!
Я только усмехнулся, довольный большим алым засосом. Пусть все видят, что у этой женщины есть мужчина. Хозяин! Кольцо ведь, зараза эта, сняла!
— Это тебе вместо обручального кольца. Поль, — стиснул ее бедра, — ты моя, понимаешь? Не важно, что сняла кольцо, что сегодня суд рассматривал дело о нашем разводе. Ты моя! И всегда таковой будешь! Смирись и давай жить как раньше, — чуть мягче добавил.
— А твоя шлюходева с ребенком к нам по выходным приходить будут? Она на какой стороне кровати спать будет? Ну ты ясно, что в середине, султан Марат.
Ну что за язвительная зараза! Я ляпнул, а Полина все никак не забудет этого! Сказал же, что не хотел с двумя жить!
— Полина, эти три месяца мы будем пытаться найти компромисс: я не буду давить на тебя, лезть в дела клиники. Она твоя. Когда ты вернешься, официально передам тебе мои доли.
Жена слушала молча, только смотрела красноречивым взглядом волчицы.
— Поля, но если узнаю, что мужик появился, урою его. Я для тебя все: и детей, и клинику. Не заставляй меня быть плохим. Если через три месяца будешь настаивать на разводе, я стану злым, очень злым бывшим мужем, — и убрал руки, отпуская ее. Слишком Полина притихшей была. Подозрительно.
Она поправила одежду, коснулась губ, на пальцы со следами помады смотрела. Молчала. Как-то странно и неспокойно. Я не успел среагировать, когда своими острыми наманикюренными коготками схватила меня между ног и дернула. Я аж привстал на носочки от неожиданности. Полина выглядела решительно настроенной оставить меня без яиц.
— Не угрожай мне, понял? — шепнула прямо в губы и своими белыми зубами клацнула. — Ты так хочешь вернуть меня, а не боишься, что оставлю тебя без хозяйства, Загитов? — и нажала, ощутимо сдавливая мошонку и напряженный ствол. Поля умела возбудить. — Членоносец без члена, ай-яй-яй, — покачала головой. Полина неожиданно резко убрала руку и въебала мне пощечину. — Это, чтобы люди видели какой-то ты мудак, — и ушла. Я нашел взглядом стеклянную панель, а в ней свое отражение. На щеке расплывался красный след от пальцев. Тяжелая рука.