Мой Нежный Хищник

Грез Регина

— Господин, не пора ли подавать жаркое?

Веймар с глухим рокотом вернул Катарину на стул и кинул яростный взгляд на вошедшую в Зал кормилицу. Катя сидела ни жива ни мертва, словно ее паутиной опутали с ног до головы. «Что это сейчас было… Глаза-то у него, и правда, красивые, а сам он Чудовище… Еще хуже, чем из Аленького цветочка, тот безо всяких условий девушку отпустил с родней повидаться, а этот… дитя ему сперва роди… Ага, уже спешу…»

Теперь Катарина и барон сидели по разные стороны стола и молча следили за тем, как на белой скатерти появляются все новые блюда с угощением.

— Вы ожидаете гостей? — уныло поинтересовалась Катя, чувствуя, что все ее только что пережитые волнения ничуть не уменьшили ее аппетит.

— Хотел порадовать вас, моя Леди!

Катя сидела настороженная и сосредоточенная, обдумывая, как ей теперь действовать дальше в свете открывшихся новых фактов.

— Позвольте мне кое-что уточнить…, - самым учтивым тоном обратилась она к барону.

— Надеюсь, вы больше не станете мне возражать, хотя бы сегодня…, -поморщился Веймар.

— А что тогда? Посадите меня в подземелье, закуете в цепи, замуруете в башне? «Голодовку ему, что ли, объявить… может быть потом, как-нибудь…»

Катя протянула руку за аппетитного вида рыбкой и тут же вспомнила отрывок из поэмы «Руслан и Людмила» А. С. Пушкина, то самое место, где бедненькая Людмила горюет в плену у карлика Черномора:

«Не буду есть, не буду слушать.

Умру среди твоих садов!

Подумала и стала кушать…»

Да-а… все мы женщины — одинаковы…, и что ему мой протест, силой будет кормить, с него станется, он же вылитый Тиран!

— Я хотела только поинтересоваться, допустим… допустим я соглашусь на ваши дикие и совершенно неприемлемые условия…

Катя отложила в сторону странное подобие вилки с двумя зубчиками, деликатно вытерла губы платочком:

— Веймар, я вас умоляю, пошлите весточку моим родителям, что я жива и здорова, они же с ума сходят. Если у вас есть сердце… и вы, правда, мечтает о крепкой семье, то… войдите в мое положение. У вас же тоже была мама, вы, несомненно ее любили, вы бы не захотели, чтобы она мучилась неведением.

— Я вас понял, мы обсудим это завтра, — голос барона звучал холодно и отстраненно.

— Поймите меня, я же должна быть уверена, что вы говорите правду, что вы не блефуете, обещая мне личную встречу. А вдруг вы не сможете меня вернуть, даже на короткое время, и все это лишь уловки для того, чтобы вынудить меня к этому странному браку? Откуда мне знать? Я же, вообще, о вас ничего не знаю, Веймар! Мне нужны доказательства и гарантии.

— И вы это все получите! Только из моего к вам расположения, только чтобы не видеть больше ваших слез и истерик! Я даю вам слово, что завтра вы сможете лично написать письмо своим родным, а я доставлю его вашим родственникам. Также можем приложить к этому документу какие-нибудь подарки, в Вашем мире ценится золото, Катарина?

Катюша немедленно представила, как на пороге родительского дома в Березовке рассыпается мешок золотых монет, как об этом узнают соседи и потом приезжает полиция. И даже если никто не узнает о таком щедром даре из Иномирья, что ее отец будет с золотом? Поедет в город и сдаст в ломбард? А на обратной дороге его выследят и ограбят какие-нибудь бандиты?

— Нет, нет… золото на нужно, лучше что-то такое, чтобы родители сразу поняли — со мной все хорошо, это подарок точно от меня. Да…

Кате пришла в голову отличная мысль.

— У меня папа коллекционирует ножи — у него их, кажется, уже штук пятнадцать. Один для рыбалки, другой — для похода в лес за грибами, третий — для разделки мяса, еще несколько для работы по дереву. У меня папа любит вырезать на досках всякие картинки, а потом контур лобзиком выпиливает, выжигает — «рисует» мелкие детали и получается отличная поделка.

Его даже награждали на конкурсе народного творчества. И отец сам любит делать ножи, раз острое лезвие на дороге нашел и приспособил к нему рукоятку, выточил из деревянного бруска, украсил резьбой в виде листвы… дуба.

— Отцу можно передать красивый нож в чехле, если у вас такое найдется…

Веймар усмехнулся про себя: «Видела бы она Оружейный склад в подвале, чего там только нет… и мечи и доспехи, а уж сколько различных клинков, любых форм и размеров, и все в отличном состоянии — беречь древнее оружие было в крови у Постанов, мало ли когда придется использовать его и кому потомку… А, вдруг да Воитель родится не хуже прадеда?»

— А вот мамочке…

Катя задумчиво крутила перед собой ложку.

— «Может, серебряный столовый сервиз… мама красивую посуду всегда любила, да и подобного барахла в старых замках должно быть навалом… нет, как-то нескромно такие серьезные подарки просить, и сервиз еще к нам доставить надо… а потом и чистить его маме придется… нет, нет, надо что-то поменьше… может, пару золотых ложек — для них, двоих… золото, говорят, уничтожает вредные бактерии…»

— Ваша матушка носит драгоценные камни? Ей нравятся изумруды? Или лучше бриллианты, как вы полагаете?

— «Конечно, лучше бриллианты! Наша Зорька будет в полном восторге, когда мамуль придет утром ее подоить, сверкая перстнями…»

— Разве я сказал что-то смешное?

Веймар снова был раздосадован, кажется, впервые за свою уже долгую жизнь ему вдруг захотелось знать, какие мысли бродят в симпатичной женской головке, отчего Катарина улыбается сейчас, чуть опустив ресницы и поглаживая скатерть на столе. Веймар представил, как эти розовые маленькие пальчики скользят по его руке, по груди… по спине. Волк издал низкий горловой звук и сжался, словно пружина, побуждая к немедленному броску.

— «Что же она со мной делает? Я не выдержу это долго… Надо отстраниться от нее, быть как можно дальше, выглядеть равнодушным, пока не придет время, пока мы не останемся одни после брачного торжества… если я вообще его дождусь… хотя бы пару недель… ей все-таки нужно дать время… привыкнуть. Что до меня, то я уже готов — уже совершенно готов назвать ее своей, сделать ее своей и никаких возражений быть не может! Ей придется смириться и… привыкать, принимать меня таким, каков я есть. Ведь меняться я не собираюсь… даже для нее — Желанной Женщины».