Мой Однолюб. В его сердце другая
Шрифт:
— Ясно… Живенько так…
Соболев потирает затылок и озирается, а я складываю руки на груди. Воинственно получается.
— А у тебя как дела? — спрашиваю язвительно.
— Тоже нормально. Немного поболел вот…
— Поболел? — удивляюсь.
Пугаюсь вдруг. Почему-то об этом я не подумала.
— Ну да. С ангиной валялся пару дней. С детства такая фигня летом. В самую жару.
— Ужас, — мотаю головой ошарашено и… смеюсь.
Как-то видела картинку в интернете, где женщина что уж только не
Вот и у нас с Соболевым то же самое получается. Я за эти дни столько себе всего насочиняла, а он болел, бедняга, оказывается.
— Ты уже позавтракала, Тая?
— Да.
— Снова одним панкейком? — усмехается.
— А ты снова пять съешь? — хитрю. — По-моему, ты поправился…
— Думаешь? — Ваня быстро смотрит по сторонам и с озадаченным выражением лица задирает майку на животе. — В каком месте?
Нервно сглатываю, разглядывая упругий пресс. Жира там ни грамма, а вот моих слюней скоро будет много.
— Я шучу, Вань. За время болезни ты даже похудел, — снова с сочувствием произношу.
— Это да… — морщится он. — Есть было нереально, горло болело, да и температура шкалила.
— Бедненький, — вздыхаю.
На душе вдруг снова легко становится. Так, будто эти несколько дней я гири за собой таскала, а Соболев их только что себе забрал.
С ним всегда как-то сразу легче становится.
— Ладно, Тая, сильно уж меня не жалей, ладно?
— Я попробую, — смеюсь.
— И вообще, — хватает Ваня меня за руку. — Предлагаю отметить моё исцеление мороженым…
Глава 14. Тая
— А тебе точно можно мороженое? — Спрашиваю недоверчиво.
— Вы с моей мамой из одной секты? — Усмехается Ваня, коротко кивая мимо проходящей девчонке в ярком купальнике и сетчатом парео.
Закатываю глаза.
Да блин!..
Он со всем отелем перезнакомился? Эта общительность подбешивает и вынуждает злиться. Ваню Соболева мне хочется с видом собственницы спрятать в темном чулане и условно «отложить на Новый год», но знаю, что не получится.
Уже по университету в курсе — у Вани много друзей и компаний. Везде его любят. Девушек-подруг рядом с ним я видела немало, но, чтобы он с кем-то из них встречался — ни разу не слышала.
Это странно, потому как его бьющая фонтаном мужская энергия и традиционность взглядов такие явные, что невольно хочется взять и разгадать этот сложный ребус.
Что же с тобой не так, Ванечка?..
Он в ответ на мои мысли сжимает руку и прищуривается.
— Правильная вся, Тая. Ты в курсе, что даже во время болезни можно есть мороженое? Это полезно.
— Ага, — скептически ухмыляюсь. — Что ж врачи не выписывают, раз так
— Смеется еще, — кидает на меня недовольный взгляд. — Мороженое, когда горло болит, обезболивает.
— Ладно-ладно, Вань…
Подходя к бару возле пляжа, счастливо хихикаю.
Солнце шпарит так, что футболка прилипает к спине, а щеки неимоверно печет. Сандалии вот-вот, кажется, приклеятся к выложенной витиеватым рисунком плитке. Подставляю лицо соленому морскому бризу, чувствуя на шее горячее дыхание. Эта легкая прохлада в сочетании с неимоверным жаром прожигает дыру в моей груди.
Невыносимо становится. Будто хочется чего-то неизведанного.
— Какое ты хочешь? — спрашиваю, касаясь пальцами холодной витрины.
Ваня обнимает сзади, тоже рассматривает ванночки с мороженым.
— Хочу... розовое, — он отвечает с улыбкой, и оставляет на моей пылающей щеке невесомый поцелуй.
— В смысле? Клубничное?
— Пусть будет клубничное...
— А я буду ванильное, — вежливо киваю бармену.
Забрав оба рожка, Ваня снова тянет меня к морю. Вжимаюсь в его ладонь сразу двумя руками и перебираю ногами по раскаленному от прямых солнечных лучей песку и камням.
Вокруг пока немного людей, основная масса ещё не позавтракали, многие спят.
В голове полнейший туман и раскоординация. Ещё час назад, поднявшись с подушки, я о Соболеве и думать забыла, а сейчас послушно иду за ним.
— Ты решил дойти пешком до Анталии? — ворчу, чувствуя усталость.
Ваня отпускает смешок и поглаживает большим пальцем мою ладонь.
— Почти дошли. Не вредничай…
— Мороженое всё растает, — морщу носик.
— Я тебе новое принесу. Какое захочешь.
Тяжело вздохнув, перемещаю одну ладонь на голову, которая оказывается такой же горячей, как песок. И это раннее утро. А что будет днем?..
— Давай здесь остановимся, — кивает Соболев на двухместную лаундж-зону в самом конце пляже: деревянный настил с перилами и крышей, по периметру занавешенный тонкими льняными шторами.
Наблюдая, как Ваня выкидывает на подушки, хаотично разбросанные по настилу, «Мальборо» с зажигалкой, дико смущаюсь.
— Что стоишь? — спрашивает Ваня, вручая мне мороженое и подцепляя майку со спины. — Раздевайся.
— Я без купальника, — пожимаю плечами. — Думала перед пляжем в номер заскочить. Может, сбегаю?
Посматриваю на территорию отеля и тыльной стороной ладони вытираю пот со лба. Мороженое в руке манит ничуть не меньше, чем упругий соболевский пресс.
— Давай так. Потом сходим.
Замираю с мороженым в руках, пока он аккуратно поправляет занавески и укладывается на подушки, широко разводя ноги.
— Иди ко мне, Тая. Я тебя не съем…
— Я этого не боюсь.
Вообще-то, я боюсь, что я тебя съем, Соболев.