Мой Однолюб. В его сердце другая
Шрифт:
Соболев нервно поглядывает в сторону припаркованной машины, из которой доносится женский смех, снова смотрит на меня и медленно качает головой. Ветер красиво путает его светлые волосы и волнует ткань белой рубашки, расстегнутой до середины груди. Мелкий накрапывающий дождь оседает на скулах прозрачными каплями.
— Вызову тебе такси, Тая, — Ваня произносит, извлекая телефон из заднего кармана джинсов.
Боже.
Как же больно в нем разочаровываться… Я ведь чувствовала. Я всё чувствовала.
— Ты там не один, да? Вань? У тебя в машине девушка?..
В груди холодно становится, усиливающийся дождь превращает мои волосы в сосульки, но я все равно сбрасываю мужской пиджак. Прямо на мокрую землю.
— И в Москве ты не был, — догадка разрушает последние силы. — Ведь не был?
— Такси подъедет через семь минут, — выговаривает Соболев ровно, обводя взглядом мою дрожащую фигурку. В глаза не смотрит. — Позвони мне, как доедешь.
— Да пошел ты, — вскрикиваю отворачиваясь. Придерживаю подбородок ладонью, чтобы не разрыдаться.
Со злости отпинываю проклятый пиджак.
— Да пошел ты, Ванечка… — бросаю через плечо. — Больше никогда мне не звони.
— Пф-ф… Блин, Тая…
— Больше. Никогда.
Чувствуя приближение цунами из слез, бегу куда подальше. Сворачиваю за угол и озираюсь в поисках темно-серой «Киа». Щурюсь от подмигивающих фар.
Слава богу, он приехал!
Боже.
Только сейчас озаряет — все люди друг другом пользуются. Жизнь — это прокат. Люди играют в людей. Ваня будто сначала взял меня в аренду, на время, а потом сдал за ненадобностью. Как сап-борд на том пляже.
А я?
Я такая же. Такая же. Ни капельки ни лучше. Слабая, отказывающаяся принимать решения девица.
— Привет, малыш, — выговаривает Роберт и одобрительно осматривает мой внешний вид. — Отлично выглядишь. Выздоровела наконец-то. Прости, что был навязчив.
— Привет, Роб, — стараюсь держать улыбку. — Ничего страшного. Мне лучше. Извини, что не отвечала на звонки.
— Погоди, — вытягивает он палец и набирает сообщение на экране мобильного.
Слабо кивнув, смотрю прямо перед собой. Из открытого окна задувает легкий ветер, сдобренный липким дождем. Будто из самого мелкого распылителя брызгают. Противно.
Внутри каждая клеточка трясется и горит.
Обманывал меня.
Всё это время, как дура верила. Выспрашивала у его мамы всё всё всё про него. Каждую деталь. Что Ванечка любит? Что не любит?
Бр-р-р. Бесит.
Бесит. Бесит.
Я теперь знаю, что Соболев ветрянкой в пять лет переболел. А в девять левую руку сломал. Это он так с отцом на каток зимой сходил, а потом даже не ревел в травмпункте. Медсестра, накладывающая гипс, сказала, что это самый отважный ребенок в ее жизни. Может, отваги в
Я столько о нем знаю… Как обнимается. Как целуется. Как пахнет.
Куда мне сейчас все это?..
Зачем?
Человека можно сдать обратно в прокат, а воспоминания… почему нельзя?..
— Ну всё, я здесь. С тобой, — убирает Роберт телефон в карман брюк. — Соскучился.
Развернувшись, Дик укладывает правую руку на подголовник моего сидения. Выдыхаю, понимая, что вторую ладонь он оставляет на передней панели, а не перемещает на мое колено или талию.
Сейчас я хочу одного. Чтобы никто меня не трогал.
— Как Ива? Как встретились, Тай?
— Нормально…
Тело бьет судорогой. Взгляд выхватывает белую рубашку в темноте, и я опускаю голову, чувствуя, как в салон автомобиля проникает запах табака. Мысленно пинаю себя по щекам.
— У тебя все в порядке? — обеспокоенно спрашивает Ваня, заглядывая в салон.
— В полном, — произношу с ослепительной улыбкой.
Это я умею.
На сцене что бы ни случилось — всегда улыбаюсь. Даже если физически больно. Даже если сил нет и туфли натерли.
— Это кто? — спрашивает у меня Роберт. Получается немного агрессивно.
Ваню он игнорирует. Ещё и в этот момент перемещает ладонь на выглядывающее из-под подола платья колено, как бы обозначая свою территорию.
— Иван Соболев, — представляю мерзавца Робу. — Сын Яны Альбертовны.
— Приятно. Роберт Дик.
Мужчины обмениваются рукопожатиями прямо перед моим носом.
— Точно все в порядке? — озадаченно спрашивает еще раз Соболев. Также потерянно озирается по сторонам.
Швыряю в него острый взгляд, потому что в его голосе слышится едва заметное облегчение. Страшно сказать, но он не выглядит расстроенным. Скорее, удивленным и раздраженным.
— А что должно быть не в порядке? — усмехается Роберт.
— Ничего. Ваня КВН-щик! Не обращай, пожалуйста, внимание, — мило отвечаю, накрываю ладонь Дика на своем колене. — Поедем уже, — киваю на дорогу.
— Поедем, Тайчонок. Приятно было познакомиться, Иван.
Соболев еще раз заглядывает в салон автомобиля.
— Взаимно, Роберт. Просто хотел удостовериться, что с Таей все в порядке. Рад, что вы снова вместе.
На секунду прикрываю веки, а затем соболевские глаза будто примагничивают мой мечущийся взгляд.
В «гляделки» с ним играть я не собираюсь, но ловлю что-то вроде эйфории.
Если пользоваться людьми и относиться к ним как к расходному материалу, всегда есть вероятность, что тебя тоже используют. А закон бумеранга как-то по-особенному любит завышенное ЧСВ (чувство собственной важности — прим. Авт). И в девяти случаях из десяти бьет именно туда.