Мой отец — Лаврентий Берия
Шрифт:
Учли и то, что он, как член ГКО, сумел наладить выпуск танков, вооружения, боеприпасов. Успешно работали на оборону страны и другие отрасли, которые отец курировал. Скажем, металлургия. А проект, о котором мы с вами говорим, требовал подключения всей промышленности. Нужен был человек, знающий дело, умеющий организовать работу в условиях военного времени. Знаю, что этими обстоятельствами и был обусловлен такой выбор. Кроме того, вся разведывательная информация продолжала проходить через его аппарат, а следовательно, поступала к отцу.
Разумеется, проект такого масштаба требует и специальных знаний. Он не мог рассчитать то или иное устройство, но результаты этого расчета, физическую суть получал с помощью ученых. Этого было вполне достаточно, чтобы определить направление, поставить вопрос.
Отец, помню это с детства, всегда много работал над теми проблемами, которые ему поручались. Когда он работал в Грузии, ему пришлось заниматься субтропиками, например. Конечно, он не был специалистом в этой области. Приглашал агрономов, почвоведов, других специалистов сельского хозяйства, советовался. Это была обычная практика. Он ездил по колхозам, смотрел, анализировал, то есть готовил себя к пониманию вопроса. Это не значит, что он мог стать таким образом селекционером или ученым-почвоведом, но вопросы, связанные с организацией этих работ, он изучал достаточно хорошо. Докопаться до сути он стремился и здесь. Вообще он был человеком с острым умом. Знаю от самих ученыхядерщиков, с которыми он работал, как они удивлялись тому, что он схватывал суть мгновенно.
Ему не нужно было заниматься конструкцией бомбы или теоретическими проблемами. От него ждали другого — нужны были диффузионные заводы, циклотроны, ускорители и многое-многое другое, без чего бомбу создать невозможно.
Работал он тогда особенно много. Нередко беседы с учеными проходили у меня на глазах. Проходили они и у нас дома, и за городом. Вставал он, как всегда, рано и до девяти утра успевал часа три поработать над материалами. А дальше обычная круговерть — организационных вопросов была масса.
В 1946 году по предложению отца к решению поставленных задач были подключены большие мощности. Тогда же был создан Специальный комитет при Совете Министров СССР, который он и возглавил. Но, повторяю, работы шли и в войну. Создавались специальные лаборатории, строились диффузионные заводы, ядерные котлы. В тяжелейших условиях, но дело делалось. Практически с 1943 года эти работы были развернуты.
Все минувшие десятилетия приоритет советской науки никогда не ставился под сомнение, но когда были обнародованы некоторые материалы разведки, тут пошли разговоры о том, что ядерное оружие мы позаимствовали у американцев…
Но ничего подобного! Фактор времени! И только он. Разведка в значительной мере облегчила задачу, поставленную перед советскими учеными, и они справились с ней в более сжатые сроки.
Не секрет, какое это было время. Те отрасли промышленности, которые должны были работать на бомбу, находились после войны в удручающем состоянии. Начни мы работы без каких-либо данных, результат был бы получен лет на десять позднее.
То есть наши ученые разрабатывали ту технологию, которая дала результат. Но должен ради объективности сказать еще вот о чем. Наши ученые-ядерщики не копировали американскую бомбу. Скажем, у нашей бомбы иная конструкция. Это заслуга академика Харитона. Бомба создана на принципиально иной основе. Да, ядерное топливо одно — плутоний, но у американцев, грубо говоря, заряд выстреливается в стволе и за счет сжатия начинается цепная реакция и выделение энергии. У нас вместо ствола применили обжатие шара. Это более сложная конструкция, но она дает лучшее сжатие, лучший КПД.
Получив от разведки очень и очень много, советские ученые все же пошли своим путем. Так было не только с ядерным оружием…
Вопреки распространенному мнению о том, что ученые не знали, откуда поступают материалы, в которых содержалась информация о ходе аналогичных работ на Западе, должен заметить, что это неправда. Знали, разумеется, что эти данные добыты разведкой. Не знали источники этой информации, но это вполне объяснимо.
Больше того, в Советский Союз были нелегально переправлены крупнейшие ученые западных стран. Некоторые имена могу назвать. Скажем, Бруно Понтекорво был доставлен в СССР из Англии на подводной лодке.
Из официальных источников:
Бруно Макс Понтекорво. Родился в 1913 году. Как утверждают советские источники, «член КПСС с 1955 года, советский физик, академик АН СССР, лауреат Ленинской и Государственной премий. Автор трудов по замедлению нейтронов и их захвату атомными ядрами, ядерной изомерии, слабым взаимодействиям, нейтрино, астрофизике».
Родился в Италии, член Итальянской компартии с 1939 года. С 1940 года работал в США, Канаде, Великобритании. По официальным данным, в СССР с 1950 года…
Понтекорво работал над аналогичным проектом еще на Западе. Через Чехословакию были переправлены в Советский Союз и два крупнейших радиоэлектронщика, американцы по происхождению…
Можно было бы назвать еще десятки людей, но я не считаю себя вправе о них говорить. И объясню почему. Дело не в том, что сегодня это какая-то сверхтайна. Наверное, разведслужбам эти имена давно известны. Говерить о других людях было бы просто непорядочно. У них есть дети, внуки… Говорить можно, убежден, лишь о раскрытых источниках информации, а коль ни в зарубежной, ни в нашей печати их имена до сих пор не всплыли, называть их не стоит.
Вспомните суд над супругами Розенбергами, который ровно сорок лет назад проходил в США. Трагическая история. По неосторожности или по глупости Хрущев признал в США, что Этель и Лилиан Розенберги были нашими разведчиками. Его спросили, он и ответил… Эти люди были казнены, хотя так и не признали, что работали на Советский Союз. У спецслужб были лишь косвенные данные о передаче СССР атомных секретов, а прямых никаких. Нет их, к слову, у американцев и по сей день, если не считать признание Хрущева.
А выдал Розенбергов брат Этель, на чем неплохо заработал — на полученные миллионы открыл свое дело…
Очень многие люди работали на Советский Союз, многие, кто в большей степени, кто в меньшей, причастны и к реализации ядерного проекта, но существуют законы разведки: страна, на которую работает разведчик, никогда его не выдает. Должны же быть этические нормы. Правда, мы о них стали забывать…
Интерес к урановому проекту возник у моего отца задолго до соответствующего решения Политбюро, принятого на базе материалов разведки, полученных из Германии, Франции, Англии и уже впоследствии из Америки. Насколько знаю, первыми были получены в середине или в конце 1939 года материалы из Франции. Речь в них шла о работах Жолио-Кюри. Тогда же стали поступать представляющие несомненный интерес материалы из Германии. Если коротко, стало известно, что сделано крупнейшее открытие: уран расщепляется, при реакции урана выделяется большое количество энергии, и сразу в нескольких странах одновременно — хотел бы это подчеркнуть — в Германии, Франции, может быть, в Англии — ученым-физикам стало понятно, что цепная реакция возможна, а коль так, возможно и создание устройств, которые способны выделять в очень короткое время колоссальную энергию. Другими словами, тогда впервые зашла речь и о том, что возможно создание нового оружия.