Мой палач
Шрифт:
– Ань, - он наклоняется ближе, губами почти касается моих.
– Добрый вечер, Марк, - раздается от двери, и мы на это сухое, колкое приветствие оборачиваемся. Кирилл стоит в проеме, он переоделся в черную рубашку, застегивает запонку на рукаве, - как здоровье?
– Мой врач сказал: ничего серьезного, - Марк выпрямляется, - но, вообще...поразился он. Циливизованное общество, а некоторые индивиды до сих пор размахивают кулаками, как дикари. Словно русского языка не знают.
– Отличная позиция, - Кирилл усмехается, шаг за шагом сокращает расстояние.
– Действуй словом, Марк. Дураки люди,
Вздрагиваю и роняю яблоко.
Маньяк в лесу - он же про базу сейчас говорит, про одноклассницу Антона?
– Ты намекаешь на что-то, Кирилл?
– Марк меняется в лице. Встряхнув руками разворачивается всем корпусом, и я оказываюсь между ними, незаметной, какой-то хлипкой преградой, они смотрят друг на друга поверх моей головы.
– Я говорю прямо, Марк.
– Марк, - цепляюсь в его руку.
– Помоги с салатами.
– Помогу, конечно, детка, - спокойно соглашается Марк, не отрывая взгляда от Кирилла.
– Как ты только живешь здесь, маленькая моя. Некоторые люди до сих пор симпатизируют естественному отбору, и это очень грустно.
Он отходит первым, разворачивается к столу и подхватывает миску с "Цезарем".
– После ужина собирай вещи, - приказывает.
– Мы уезжаем.
Смотрю ему в спину, перевожу взгляд на Кирилла. Он наклоняется, поднимает мое яблоко. Перебрасывает его в руках, стоит рядом.
– Какой у него любимый художник?
– кивает он в сторону столовой, где скрылся Марк.
От его вопроса теряюсь. Жму плечами.
– А у тебя Ван Гог, - Кирилл бросает яблоко в раковину.
– Ты если за столько лет человека не узнала, Аня. То и не захочешь узнать. Вызубришь распорядок дня. И меню. И будет вся твоя жизнь однообразной. Как миссионерская позиция в сексе. Тебе это нужно?
Слабо понимаю о чем, лишь взглядом его пожираю, кажется, врать себе дальше бессмысленно, это перед ним я на коленях в гостинице стояла, а он толкался мне в рот, от него веет этим, искусством порока, дьявольским искушением, он с ног до головы им пропитан, оно вместо крови по венам к сердцу.
– Аня!
– голос Марка разрезает тяжелый воздух.
– Все уже за столом.
Кирилл не двигается. Ждет ответа на свой вопрос, и я тоже не тороплюсь никуда, неуверенно качаю головой.
– Нет, мне не нужно однообразную миссионерскую позицию.
И, выдохнув, добавляю:
- Я телефон включила.
Пульс оглушающе стучит в висках.
Кирилл смотрит на меня, и ни один мускул в лице не дергается, а меня потряхивает, уверена уже.
Сейчас, едва сяду за стол - от Виконта придет сообщение.
Глава 23
– Что творится с миром, я просто не понимаю, - жалуется мама и накладывает в тарелку салат.
– Девушку не нашли до сих пор?
– Вроде нет, - отвечает ей мама Марка, тетя Марина и разглядывает блюдо с красной рыбой.
– Марк, положи мне немножко. У меня у дочки сегодня поезд ведь, с друзьями поехали на юг. Так я отпускать ее не хотела, просто вот не могла, вот здесь неспокойно, - рассказывает Марина
– Но уже и гостиницу забронировали, билеты оплатили, она на отдых столько всего накупила, в общем, чуть истерика с ней не случилась. Марк настоял, мол, пусть едет. Не можем же мы теперь дома запереться и сидеть.
– Конечно, - подтверждает Марк.
– Найдется девушка, загуляла где-то. Молодежь нынче свободных нравов, моральных принципов никаких, - веско рассуждает он и накладывает в тарелку рыбу. Поворачивается к моей маме.
– Лиза?
– Давай мне тоже, - она кивает. Продолжает смаковать тему.
– Вот Анькин папа, например. Тоже ведь. В институт с водителем ее отправляет, после пар ее ждут. Дома экономка, или как ее. Командирша. Так до чего доходит, знаешь?
– мама наклоняется над столом.
– Тетка эта уроки у Аньки проверяет. Двадцать лет дочери, а они...
– Мам, я тоже здесь, - в раздражении отодвигаю тарелку, апеттита нет.
– Не надо обо мне в третьем лице разговаривать.
– Посмотрите на нее, деловая стала, - она хмыкает. Треплет Антона по волосам, оглядывает собравщихся и хмурится.
– Кирилл, вообще, собирается ужинать? Кирилл, - негромко зовет она, повернувшись к проходу.
Опускаю голову и беру вилку.
Под столом на коленях лежит телефон, я жду сообщения. И это дико, странно, я знаю, кто такой Виконт - и все равно жду, кажется, у меня и выбора-то не было, ни год назад, ни сейчас, когда я привыкла к нему и не хочу, чтобы все обрывалось.
Исподлобья смотрю на Марка.
Он наклонив голову, ест салат.
Аккуратно причесанная макушка, словно он не на дружеском ужине, а на конференции, и лицо такое же, хозяина положения.
А я понимаю, что сблизилась с ним снова лишь из-за сообщений, я думала это он пишет, и потому оттаяла.
Но если это не он...
– Извините, по работе звонок был, - звучит низкий, бесстрастный голос Кирилла, и за ним звук отъезжающего по полу стула.
– Марина, привет.
– Привет, Кир, - мама Марка расплывается в улыбке.
– Ну, как там твои психи?
– она заливисто смеется.
– Не свели еще тебя с ума?
– Пока держусь, - отвечает он без улыбки.
Он сидит напротив.
Нас разделяет стол.
На меня не смотрит, и я в волнении ем салат.
Это плохо, это неправильно.
Я как на иголках.
В потеющей ладони сжимаю телефон. Открываю переписку, и там ничего нет. Не пишет.
Не выдержав, сама печатаю сообщение, и стираю, набираю заново, за столом бездумно болтают о всякой ерунде, а я не понимаю, что мне теперь делать.
И тут сотовый вибрирует.
И на экране высвечиваются бувы:
"Волнуешься, маленькая?"
Вскидываю голову.
Кирилл пьет вино, поверх бокала смотрит на меня. Обе его руки на виду.
Встряхиваю волосами.
И торопливо печатаю:
"Ты ведь тогда, год назад, понимал, что происходит. И в лесу. Тоже".
Отправляю сообщение и смотрю на него.
Он ставит бокал. Спокойный, непринужденный, он с непроницаемым лицом бросает взгляд вниз, под стол.
У меня вспыхивают щеки.
Это точно он, никаких сомнений, он читает мое сообщение.