Мой плохой босс
Шрифт:
И никаких возражений. Оказывается, месяца вдали от нее достаточно, чтобы подыхать от желания целовать ее ноги.
Итак, зачем я здесь, вы спрашивали?
Я здесь, чтобы служить голоду своей Госпожи. Только за этим…
Она поднимается с кресла стремительно, как только я закрываю за собой дверь.
Три ее шага, и моя шея оказывается захвачена гибкой частью плети. Секунда — и мои колени встречаются с полом.
Ох, да-а…
А теперь — пощёчина… Тяжёлая, почти оглушительная, швыряющая мне лишнюю горсть
— Ты опоздал, — цедит Ирина, будто вгоняя мне под ногти иголки.
Да, опоздал, на пару лет
Надо было сразу понять, почему ты меня так бесишь, моя госпожа… Почему я тебя так невыносимо хочу.
Вторая пощёчина. Ирина их любит. А я, только подумав об этом, чудом не прошу ещё.
Молчать, Верещагин, молчать.
Все слова будешь говорить после.
Если ты, конечно, их вспомнишь…
— Ты опоздал, — повторяет она чуть спокойнее, — но раз уж ты соизволил явиться, мы всё-таки начнем…
Глава 35. Ирия
Дьявол любит мелочи.
Я люблю мелочи.
Оставлять, выделять, наблюдать, делать выводы…
Ну, допустим, Юра решил использовать маску. Совершенно бессмысленно, ведь встречались мы с ним без неё. Могли вообще разойтись сразу после сессии, так и не узнав друг друга в лицо. И все же он пришел без маски, потому что был уверен — в этом клубе его личность сохранят эффективно. Так зачем маска в приватном игровом номере?
Ну, окей, допустим, это ему нужно для настроения. Давайте посмотрим, что же еще?
Рост и комплекция — да, похожи. Повезло кому-то. Хотя нет, Юрий был немного стройней. Жилистей. Я специально выбрала из всех присланных мне анкет именно такого, потому что на практике жилистые, суховатые мальчики были выносливей всего.
А тут… Красивая, хорошо прокачанная спина.
С совершенно неповторимым узором родинок, который я, да — видела один раз, но выше моих сил вытереть это из памяти.
А ещё у Юрика были совсем другие джинсы. Темно-серые, мешковатые, довольно бюджетной марки. Юрик — мальчик прижимистый, это по нему было сразу видно. Ровно как и то, что хорошей хозяйской руки ему не хватает, но доверяться кому попало он не согласится. Иные приоритеты…
Эти джинсы на этой заднице стоили столько, сколько Юрик тратит на еду за пару недель.
Не говоря уже о том, что я эту задницу слишком хорошо знаю. Слишком долго на нее пялилась втихомолку.
И опознать ее, только пока он закрывает за собой дверь, — проще простого.
Это не говоря уже о глазах.
У Юры глаза были светлые. Светло-голубые, и пусть в зале было темновато, но я помню цвет его радужек.
Ещё думала, хорошо, что большую часть вечера я буду видеть только его спину. И ничто не будет мешать мне представлять на месте Юры Верещагина.
Кто знал, что представлять нет никакой необходимости?
Глаза, что смотрят на меня сейчас снизу вверх — темные и так, а сейчас — и вовсе, будто отражающие ту тьму, что бушует в моей душе.
Интересно, на что он рассчитывает? Что не узнаю?
Или, может, рассчитывает, что узнаю и сжалюсь?
Ха.
Ха! Ха! Ха!
Плеть тянет, ноет в моих пальцах, будто соскучившаяся без моего внимания конечность.
Сейчас, малышка, еще пару секунд, и мы приступим.
Я хочу насмотреться. В мои любимые кобелиные глаза, в которых я сама же и отражаюсь.
В углу удивлённо хмыкает, удивляясь моей неторопливости, наша штатная вуайеристка, теоретически обязанная контролировать ход сессии. Хотя, разумеется, она пришла сюда попялиться на порку.
Ну да, ее удивление мне ясно. В отличии от него — она знакома с примерным ходом таких вот “мероприятий”
Эта комната и красный ошейник — так-то не для тех, кто любит прелюдии.
Здесь можно зафиксировать раба покрепче и браться сразу за разогрев. А можно и без разогрева. Если готов это оплатить, разумеется.
Но это знаю я, знает сучка, сидящая в угловом кресле, а он — не знает ничего из этого. И это хорошо.
Потому что с ним я не хочу что-то конкретное. Я хочу всё.
Госпожа мастер здесь не для того, чтоб мне мешать, в конце концов.
На этой дискотеке музыку ставлю я.
Как он на меня смотрит…
Если бы он смотрел так на кого-то другого, на другую Госпожу, я бы задыхалась от желания выцарапать эти глаза. Я бы запретила ему вообще поднимать ресницы, чтобы вот такой его взгляд больше не доставался никому.
Нет. Он смотрит на меня. Просит. Умоляет присвоить его себе поскорее.
И как я могу отказать в такой просьбе?
Все просто — толчок носком сапога в грудь, и вот — мой сладкий уже опрокинут на пол.
Он — дёргается, приподнимается на локтях, но я реагирую мгновенно.
— Лежать!
Опускаю ногу на голую грудь моего плохого мальчишки. Прижимаю его к полу, попирая его — моего побежденного врага. Наслаждаясь каждой секундой этой победы.
Ты не сбежишь от меня. Сегодня — не сбежишь.
А Он смотрит на меня неотрывно, и в его глазах расцветают фейерверки.
Хотел этого, да, малыш?
Он редко моргает, пытаясь не отводить от меня глаз.
Он тихонько сглатывает, потому что в его горле сухо.
Ты боишься меня, малыш?
Да?
И правильно.
Тебе, предательской душонке, что является ко мне, но подставляет щеки Эве — тебе нужно меня бояться. В конце концов, так больно, как мне делал ты, не делал даже чертов Ив.
И только ты, мой проклятый наркотик, от пристрастия к которому я не могу излечиться. Настолько, что в первый раз я согласна забрать себе Нижнего после Эвелины, даже если эта дрянь тебя трахнула.