Мой плохой мальчик
Шрифт:
Сын за меня заступается и получает подзатыльник.
Я не могу сдержаться и начинаю плакать. Беззвучно, только глазами. Но этого достаточно, чтобы все приятное и хорошее, что со мной сегодня случилось, превратилось в ничто. Меня должна мучить совесть, но грызут обида и боль.
Мы с Мишей буквально убегаем из квартиры свекрови. Да и та, в которую мы собираемся ехать, тоже не моя. Юрин отец в свое время трудился на высокой должности и выбил жилье для сына, это было до свадьбы. Поэтому Юра любит попрекать меня, утверждая, что и наш угол — это квартира
А зарплата-то у меня совсем не такая, как у Юры. На съем будет уходить большая часть, а еще ребенка надо одеть, купить ему все необходимое, обновить компьютер, накормить. На все это нужны деньги. Именно это меня всегда и сдерживало.
Завтра Юра протрезвеет и станет абсолютно нормальным. И мы с Мишей его простим… До новой пьянки. Уйти мне некуда. Мои родители живут в маленьком райцентре, в пятидесяти километрах от нашего города. Они уже пожилые, и я часто навещаю их, чтобы помочь по дому и хозяйству. У них старый деревянный дом, давно нуждающийся в ремонте.
Юра подобрал меня студенткой, мне было двадцать лет. Он молниеносно сделал предложение, и я сразу же забеременела. С тех пор мы живем вместе.
Мой сын все понимает, он жалеет маму и, обнимая двумя руками, просит перестать плакать. Такси приезжает быстро. Тащу полусонного ребенка, бесконечно скидывая звонки пьяного мужа. По возвращении домой, Миша тут же идет спать. Мне звонит свекровь. Приходится поднять трубку и сообщить, что мы в порядке. А она мне рассказывает, что Юра уснул, расстроенный тем, что семья его бросила. Мне едва хватает сил попрощаться с ней, а не послать матом.
Убедившись, что сын уснул и ничего его не тревожит, я иду в душ.
Включив горячую воду, я становлюсь под тугие струи и закрываю глаза. Хорошо уже то, что Юра остался отсыпаться у матери. Не хочу его видеть.
Горячая вода расслабляет, и я постепенно успокаиваюсь, смирившись.
За эти годы я научилась абстрагироваться. Больше не зацикливаюсь на его пьянках и стараюсь не принимать близко к сердцу его оскорбления. Подвинув шторку, я выхожу из ванны и обматываю вокруг тела полотенце. Протираю запотевшее зеркало, чтобы увидеть свое серое лицо. Сегодня странный день. Так много всего произошло, а завершается он привычным ощущением пустоты из-за Юриной пьянки. И я планирую спать, даже волосы сушить не хочется. Но как раз в этот момент на стиральной машине вибрирует оставленный мной телефон.
«Не спишь, малыш?»
Закрыв глаза, чувствую, как ускоряется ритм сердца. Надо бы испугаться, что он так бесцеремонно врывается в мое личное пространство, но не получается.
«Это ты малыш, Волков, а я взрослая тетенька. Где ты взял мой номер телефона?»
«М-да, видимо, плохо я старался, раз уж я опять Волков».
Глава 22
«Он обидел тебя?»
Несмотря на тяжесть на сердце, мне приятно, что Волков интересуется. Такое ощущение, что я была одна на необитаемом острове и вдруг приплыл спаситель на белом теплоходе. Вот только если бы он был чуть постарше… Романа с Волковым все равно не будет. Это так. Запретная игра, в которой стыдно признаться даже самой себе.
«Достал, но не больше, чем обычно.»
Зачем-то признаюсь девятнадцатилетнему студенту. Он вообще как-то быстро пробрался ко мне в душу, как будто мы знакомы тысячу лет. Упертый. Не пойму, как у нас возник этот высокий уровень близости?
«Он бухой?» — спрашивает Андрей.
Не могу это обсуждать. Это стыдно и неприятно. Настроение на нуле. Гложет безысходностью. Вообще не хочу ни с кем разговаривать. Самочувствие просто ужасное. Я как будто в клетке, и выбраться из нее невозможно. Наверное, лучше развестись и жить впроголодь, чем терпеть такого мужа.
«А пацан твой как?» — не дождавшись ответа.
«Зачем тебе это, Андрей?»
«Затем, что, когда мы расстались несколько часов назад, ты была счастливой, а теперь разговаривать не можешь.»
«Мой сын спит.»
«Хочешь, я наваляю ему п*здюлей?»
Даже сквозь грусть и печаль я не могу не рассмеяться, представив эту картину. Ох, Волков-Волков. От него у меня будет еще больше проблем, чем без него. Если кто-нибудь узнает, меня, мало того что выгонят из университета с волчьим билетом, так еще и от позора не отмыться до конца жизни.
«Нет, я этого не хочу. Он уважаемый человек в своей сфере. Как он будет на работу ходить с фингалами?»
Представляю, как Андрей сейчас тянет воздух носом. Его злит все это. Он слишком молод, чтобы понять, что жизнь не черно-белая. Все сложно. Он считает, что надо принимать молниеносные решения и рубить с плеча. У него нет детей, и он не понимает, что любая мать рассматривает ситуацию шире, чем просто «больше не люблю его».
«А чего ты хочешь, Жанн?» Невольно вспоминаю его приятный глубокий голос и то, как он нежно звал меня по имени.
Отчего-то это успокаивает меня.
«Чтобы все оставили меня в покое.»
«И даже я?»
Пишу. Затем удаляю. Потом снова пишу и опять стираю. И так несколько раз.
«Ладно, — отвечает Волков. — Я все понял. Не буду больше беспокоить.»
Внутри все сжимается. Сама ведь хотела его послать, а пугаюсь до чертиков. Разница в возрасте колоссальная. Будущего нет. Смысла в отношениях — тем более. Но мне страшно, что даже этого светлого пятна уже не будет.
«Нет, ты — нет.»
Вот же глупая баба. Пишу и откладываю телефон. Что я творю? Что я буду с ним делать? А что, если это не по-настоящему? Вдруг он притворяется?
Эти мысли пугают меня чуть ли не больше, чем алкоголизм собственного мужа.
Меня тянет к Андрею, я испытываю к нему влечение, чего у меня с мужчинами не было очень и очень давно, но так много разных «но».
Волков звонит. Звук кажется таким громким, что он буквально разрывает тишину квартиры. И я тут же хватаю трубку.
— Привет, Жанна Кирилловна. Я захотел услышать твой голос. Не могу перестать думать о тебе.