Мой плохой мальчик
Шрифт:
— Капец, как я устал. Представляешь, Жануль, в нашу сторону никто не ехал. Вообще никто еще не собирался расходиться. А я там уже заколупался, думал пораньше к тебе вернуться. Поперся на автобус, а оттуда с двумя пересадками. На такси-то жалко, решил сэкономить. И в итоге опоздал на тот, второй. Пришлось идти через мост, дальше туда, где «Два гуся». Я ж баран упертый, ну ты знаешь. Потом увидел клумбу, решил надрать тебе цветов, — сует мне несколько поломанных веток. — И какая-то бабка, вместо того чтобы порадоваться, что у нас любовь, давай угрожать мне полицией. А куда ей эти цветы?
— Да нет, просто…
Я закрываю рот ладонью. А Волков встает, кидается ко мне, обнимает.
— Подумала, что ты меня бросил, — плачу уже в открытую.
Какая же я стала слабохарактерная, кошмар.
— Ну тише, тише. Я тебя только в постель могу бросить. Я просто без тачки был. Экономлю же на бензине. Думал, кто-то в нашу сторону рванет. А они сидят и сидят. Ой, Жанна, честно, у них такие проблемы детские, вроде как вышедшая версия игры, а нам с тобой не до этого. У нас вон Мишка растет.
Плачу еще сильнее. На его плече.
— А ну давай заканчивай. Хватит сырость разводить. Со мной пойдешь в следующий раз, ибо бурная фантазия — враг сердцу. Слушай, а у нас пожрать есть?
— Ты же в гости ходил, — улыбаюсь, шмыгая носом.
— Да там девки херни какой-то намутили, вообще готовить не умеют. Лучше бы не пробовал.
Обнимаем друг друга за талию и идем на кухню.
— Ничего не умеют, не то что моя девочка.
Глава 43
— Уважаемые студенты, записываем.
Открываю заранее заготовленный план занятий, а мои ученики, положив тетради на мольберты, должны тезисно набросать основные моменты.
— А я запомню, Жанна Кирилловна. Я не хочу писать, — нагло смотрит на меня Семененко.
Терпеть не могу этого ленивого студента. Однако сегодня все иначе. Что-то изменилось. Не знаю почему, но мне очень не нравится его наглый взгляд.
— Есть понятие «надо». Ведение записей, Семененко, способствует превращению чтения в активный процесс, мобилизует, наряду со зрительной, и моторную память. — Перекладываю бумаги, шелестя листами. — Следует помнить: у студента, систематически ведущего записи, создается свой индивидуальный фонд подсобных материалов для быстрого повторения прочитанного…
Семененко неожиданно встает из-за мольберта и, наклонив голову к плечу, объявляет на всю аудиторию:
— Жанна Кирилловна, а Волков тоже за вами записывает? Ну, дома у вас.
И начинает надрывать кишки со смеху.
Мне моментально становится плохо. Как будто что-то воткнули в сердце. Резко, как приступ инсульта или инфаркта. Я не знаю, как себя вести, как отвечать студентам о Волкове. Не подготовилась.
Оглядываю аудиторию. Они дружно тянут лыбу. Они все знают.
Стыдно. Андрей один из них. Я живу с таким же, как они. Откуда взяться уважению, если меня трахает такой же пацан, как Семененко?
— Сядь на место, — говорю уверенно и жестко, насколько могу в данной ситуации.
Все мои комплексы, словно черти, ползут обратно из табакерки.
Стараюсь продолжать, но тяжесть моего положения кажется такой невыносимой, что я едва стою на ногах, голова
— Особенно важны и полезны записи тогда, когда в них находят отражение мысли, возникшие при самостоятельной работе, поэтому…
— А я понял, он больше по спорту у вас, физические нагрузки, все дела. Ай-ай, Жанна Кирилловна, ну вы шалунья, — пошло шутит студент и не садится.
— Выйди вон из аудитории.
— Ну, Жанна Кирилловна, а можно мне так же оценку заработать? Не учиться, а как Волков? Я с ним в душе в бассейне был, у меня хрен-то больше будет. Мы с пацанами мерялись.
У меня начинают трястись руки. От бессилия, от безысходности, от грязи.
Кому-то все равно, но не мне. Мои собственные тараканы не дают мне покоя. Я не в состоянии выносить эту мерзость. Хочется забиться под стол.
— Выходи из аудитории. Сейчас же!
Говорю таким гортанным, не своим, ужасным голосом, что остальные ребята сидят тихо. А Семененко нагло запихивает вещи в рюкзак, не прекращая на меня смотреть. Идет мимо.
Он думает, что со мной так можно. Он знает, что Волков… Как же ужасно, как же омерзительно.
— Я напишу на тебя докладную.
— Ладно вам, Жанна Кирилловна, вы красивая молодая женщина, думаю, мы договоримся, — и подмигивает.
Это тошнотворно и отвратительно. Не имеет ничего общего с тем, как ко мне приставал Андрей. Это просто противно.
У меня резко прихватывает живот, начинает тошнить, и такое ощущение, что еще секунда и буквально вывернет наизнанку.
Я так много чего боялась в отношениях с Волковым. Каждой тени, каждого шороха, насмешек среди коллег, мести от мужа, физической расправы от его родителей.
Но есть еще вот это. Об этом я не подумала. Они как-то узнали, что я живу вместе с их одногруппником, и теперь относятся ко мне, как к бл*ди.
Я не в силах стоять перед ними. Своими студентами. Все пропало. Вся моя жизнь идет под откос из-за того, что я потаскуха.
С раннего возраста мечтала преподавать. Любила это дело. Только кто будет прислушиваться ко мнению преподши, которая раздвинула ноги перед студентом?
Мое тело содрогается, что-то сжимает грудь так, что я не могу вздохнуть. Смотрю на свое отражение в стеклянной дверце шкафа с комплектом гипсовых моделей для натюрморта и не узнаю себя. От этого мучительного ощущения беспомощности зрачки очень сильно расширились, а губы почти синие.
Перевожу взгляд на студентов. Большинство сидят, уткнувшись в свои листы. Они взяли ручки в руки и ждут. И я вспоминаю, как однажды мне очень хорошо сказал теперь уже бывший муж: «Жанночка, столкнувшись лицом к лицу со своими страхами, ты понимаешь, что никуда они не денутся. Важно, твое к ним отношение! Надо научиться принимать проблемную ситуацию и искать ее светлую сторону!»
У Юры много недостатков, но мужик он умный. Не отнять.
Да, студенты и преподаватели будут обсуждать меня и смеяться, возможно придумают мне какое-то унизительное прозвище, но никто из них не сможет отобрать у меня те минуты счастья и безумной любви, которые подарил мне Волков. И я должна просто пережить это. Я обязана справиться.