Мой потрясающий космос (сборник)
Шрифт:
В тот раз пришлось мне вернуться домой, в московские пределы, несолоно хлебавши. Несколько лет назад, будучи в Архангельске в тёплое сухое время – в августе, я снова сделала попытку разузнать про Пинегу. Оказалось, самолёты перестали летать вовсе, а по реке… разве что на плотах. И вот я снова в Архангельске: дела сделаны, слова сказаны, а уезжать рано не хотелось. Звоню по телефонам бывшего городского экскурсионного бюро; приятно удивлена, что мне отвечают и даже вникают в мою просьбу. На второй день – звонок: да, нашлась одна группа, которая направляется на Пинегу, это паломники из Москвы. Едут на архангельский север по православным местам, в их планах и Сура. Меня могут присоединить к этой группе. Я, конечно, чуть не прыгаю
Во-вторых, времена сильно изменились, и не в лучшую сторону: ехать в одиночку сподручно разве что мужчине (забегая вперёд, скажу, что уже в этой поездке был моим словам наглядный пример: две паломницы, самостоятельно добравшись до Верколы, так и не нашли в большом селе ночлега – никто не пустил, спали под небом, благо погода в июле добрая.)
В турфирме за три дня на Пинеге запросили такую неожиданную сумму, которой у меня не оказалось; занимать тоже не хотелось. И вот я пребывала в бестолковом раздумье: добираться своим ходом опасно, а с группой – накладно…
На Севере есть поговорка: утро вечера мудрее. С тяжёлой головой ложусь спать и вижу вот такой, всё проясняющий, сон: словно бы бегу я по зимней широкой прямой дороге… шибко, весело бегу; и тут, справа, вижу дружную группу туристов. И далее мы уже поскакали все вместе, а я – впереди всех.
О чём ещё думать после такого сна?! Ведь даже и возраст, и количество паломников оказалось, как в моём сне.
Задним числом я поняла, что это сам отец Иоанн Сергиев дал мне руководство… Он ждал меня сюда, на Пинегу. Давно ждал. И отчего во мне такая уверенность, мне хочется объяснить. Ведь и в Суру меня издавна тянуло вовсе не случайно. Какое мне, девчонке в двадцать лет, дело до какой-то Суры! И жила я далеко-далеко от этих мест.
Правда, родина моя – Верхняя Тойма – совсем по соседству: вот только миновать по бездорожной тайболе километров сто пятьдесят, что называется напрямки, с Северной Двины – на реку Пинегу. Да ещё то, застрявшее в моей памяти, что бабушка моя по маминой линии – с Пинеги.
О. Иоанн Сергиев
Пелагия Степановна Деснёва (Аввакумова) – мама М.Н. Аввакумовой
Да ещё вот что: я давно заметила разительное сходство моей мамы-покойницы с распространёнными портретами Иоанна Кронштадтского – сурского батюшки Иоанна Сергиева: особенная, словно разбавленная молоком, голубоглазость, высоколобость, скуластость… А ещё и вот какое совпадение: в студенческие годы я как оглашенная, забыв про осторожность (ведь училась на отделении журналистики и должна была стать «подручной партии»), ездила по монастырям. Все три знаменитые обители, не закрытые на ту пору, видели меня, голодранку.
Но я особенно стремилась на северо-запад, в Псково-Печорский и Пюхтицкий монастыри (один в Псковской области, другой – в Эстонии, недалеко от железнодорожной станции Йыхве). Была там к концу века даже не трижды. Молельщицей я была плохой, но к монастырскому духу тянулась. И только на склоне лет узнаю, что Иоанн Сергиев был любимым батюшкой насельниц Пюхтицкого Успенского монастыря и что положил на его благополучие много усилий. А между этими двумя монастырями укреплял особую, «собинную», дружбу. В семидесятые годы не было ещё монастырского музея, а имя отца Иоанна не было прославлено (наоборот, за одно упоминание его люди попадали в хороший оборот, а то и в Сибирь). Я, ничего этого не зная, сделала тогда снимок: портрет Иоанна Кронштадтского, написанный почти в натуру на левой колонне входных ворот Пюхтицкого Успенского монастыря…
За моё «монастырское шатание» впоследствии пришлось заплатить университету непрестижным распределением, но я никогда о том не пожалела. Тем более сейчас не жалею. Есть что вспомнить из безоглядной молодости.
Вот почему я свернула с прямой дороги путевого очерка сразу к конечной цели – к таинственной Суре, к её манящему огоньку. Она и стала самым ярким моим впечатлением от той поездки. Я уже намекала, что в Суру добраться далеко не просто – из-за ненадёжной дороги. С одной стороны, дорога неплохая, но это если погода хорошая. Но едва пройдёт дождь, подушка дорожной пыли так взбухает, что и в сапогах увязнешь.
Транспорт тоже не пройдёт: кому хочется буксовать? Сто километров всего от Карпогор, а не добраться. Но есть в июле – августе две благодатные недели устойчивой погоды, – вот тогда-то и дерзай! Даст Бог, и попадёшь в Суру, как в Шамбалу, или историческое царство Урарту. В такие дни удивительный белый свет заливает посёлок. Не сразу понимаешь, что это из-за почти белой песчаной почвы. Куда ни глянь – пески. И как по такому песку катать на велосипедах?.. Тем не менее здесь многие подростки оснащены «великами», даже удивительно; ездят по Суре стайками, и сами какие-то особенные, вдохновенные, – так мне запомнилось.
Когда-то… миллионы лет назад, когда наша северная красавица Полярная звезда сияла над крышей нынешнего Тибета (по физической гипотезе смещения магнитных полюсов), здесь было дно Мирового океана, потом воды схлынули, образовались реки: Ваеньга, Паленьга, Кокшеньга, Пинега… Да и наша Северная Двина не исключение. Все они, пересыхая, обнажают летом своё «золотое донышко», свидетельствующее о былых великих мутациях на нашем земном шарике.
И вот автобус с паломниками подкатил к самому монастырю. Мы высыпали дивиться необыкновенным храмом сказочной архитектуры. (См. вклейку. Ил. 2.) Когда-то его строительство благословил Иоанн Кронштадтский, особенно заботясь о его красоте. Храм построили, потом загубили, теперь восстанавливают. Такая вот русская сказка про белого бычка… такая вот диалектика.
На монастырской территории уже стоит корпус для паломников, в перспективе тут намечен крупный паломнический центр, рядом – новенький деревянный храм, срубленный мастерски. Есть и колодец под тяжёлой крышкой, с вкуснейшей водой. Всё на подворье выдаёт немалые масштабы и самого проекта, и задач – крепить веру православную пуще прежнего. Несколько лет обживают монастырь первые послушницы, прибывшие сюда издалёка.
В бывшем доме настоятеля есть что-то вроде музея. Две комнаты, где собраны артефакты – любовно сберегаемые скорлупки от доразгромной монастырской жизни и, конечно, образа, иконы… сохранённые со старых времён, и новые, среди коих дарованные – с образом Иоанна Сергиева. И есть ещё одна, особенная – образ Спасителя, – явившаяся буквально чудесным образом. С ней связана вот такая история, которую просто необходимо рассказать.
Некая местная жительница ушла в лес по грибы-ягоды и не вернулась. Искали-искали… и всё зря. А сын, уже взрослый, всё тосковал и не мог смириться, что не нашёл матери. Тогда, в тонком сне, ему было сказано: пойди туда-то… у той-то в амбаре найдёшь икону, возьми её и принеси в храм. Парень так и сделал: нашёл эту самую икону и принёс в церковь. Вскоре тело его матушки нашли далеко в лесу и по православному обряду предали земле. А икону я сфотографировала. Она, кстати, на новом месте стала самообновляться, светлеть, а шрамы, то есть трещины, словно бы сами заживлялись. Хозяйка настоятельского дома знает, конечно, фамилию того человека, нашедшего икону, но нам открыть не сочла нужным.