Мой прекрасный князь

Антонова Анна Евгеньевна

Он вышел за дверь и сразу услышал раскатистый голос Игоря, усиленный колонками:

– И сейчас перед вами он – Царевич!

Яр поморщился – опять звук не настроен. Публика не заметит, но самому стремно – кажется, что голос противно дребезжит и ломается, как в тринадцать лет. У него-то мутация почти завершилась, а скажут… Надо будет потом звуковику вставить.

Под редкие хлопки он вышел на небольшую сцену клуба и привычно замер в давно отработанной позе, вцепившись обеими руками в микрофон и незаметно оглядывая зал. И правда, все столики заняты, не соврал Игорек. Впрочем, неудивительно, сегодня же суббота. А еще кто-то странный в углу…

Свет лупил прямо в лицо, и разглядеть конец зала было нереально, поэтому Яр решил забить. У друга, конечно, чуйка и глаз-алмаз, но не из налоговой же тот мужик. Даже если из налоговой – он-то тут при чем? Пусть хозяева клуба разбираются. Из службы опеки какой-нибудь? Смешно – ему почти восемнадцать, никто не докопается. Имеет право подрабатывать…

Хлопки смолкли, и он понял, что эффектная пауза слегка затянулась. Надо начинать, пока зрители не стали недоуменно шуметь и переглядываться. С ним такое уже бывало…

Когда Яр взялся за микрофон, окружающий мир перестал существовать. Остался только он сам, яркий свет и песня, которую слышал словно со стороны. Его любимая.

Если долго бежать, если ветер в лицо,И нет сил скинуть челку со лба,Если горе сжимает рассудок в кольцоИ песок засыпает глаза…

В наушники лилась минусовка, и ему казалось, что он весь превратился в звук, рождающийся где-то глубоко внутри без всякого его участия. И он полностью отдавался ему, чувствуя, как по ногам медленно поднимается горячая волна, постепенно накрывая его с головой… Наверное, ни с какой девчонкой такого не испытаешь.

Песня закончилась. Музыка смолкла, зато зал после секундной заминки зашелся криками и аплодисментами. Кажется, получилось. Их тоже вставило…

Яр улыбнулся, провел рукой по лбу, и она осталась влажной. Все-таки рожа будет блестеть, но это уже не имеет никакого значения. Они с публикой стали единым целым…

Через час концерт закончился. Яр был весь мокрый – чувствовал, как рубашка пропиталась потом, и лишний раз порадовался, что выступает в черной. Челка повисла на глаза, но он не стал ее убирать, зная, что с ней выглядит сексуальнее. Да у него и было чувство, будто переспал со всем залом сразу. Сегодня его вштырило не по-детски. Это Игорь со своим «Не облажайся!». Все-таки заело…

Яр в последний раз поклонился и направился к выходу со сцены. Только сейчас понял, что зверски хочет есть – он, конечно же, не обедал, после маминого омлета и недопитого кофе ничего сегодня не ел и теперь едва сознание не терял от голода. После концерта всегда так случалось, но он каждый раз забывал захватить хотя бы шоколадку…

Закружилась голова, он едва не полетел со ступеньки, которая вела со сцены в служебные помещения, – хорошо, Игорь встречал и успел подхватить.

Друг привел его в гримерку, усадил на стул и засуетился, протягивая одновременно полотенце и бутылку воды.

– Ты опять? – встревоженно спрашивал он. – Бро, так нельзя…

– Сам же сказал, – проговорил Яр, усиленно моргая и пытаясь прогнать муть перед глазами.

– Что я сказал?

– Нельзя сегодня лажать.

– Да я по приколу! – вскинулся Игорь. – Ты никогда не лажаешь… Яр, ты чего? – испугался он, видя, что тот едва не падает со стула.

– Мне бы поесть, – с трудом произнес он.

Повторять не пришлось – друг понимал его с полуслова.

– Я щас, – кивнул Игорь и скрылся за дверью.

Яр вытер полотенцем лицо и шею, отпил из бутылки. Надо бы переодеться – сидеть в мокрой рубашке противно, – но пока нет сил. После холодной воды в голове слегка прояснилось, и он перебрался на продавленный диванчик. Сейчас бы лечь и уснуть… На сцене тоже всегда стояла бутылочка с водой, но он про нее забывал. Когда накрывало, ничего не помнил…

Вскоре вернулся Игорь, но с пустыми руками.

– Ярик, тут с тобой поговорить хотят… – протянул он, и ему показалось, что голос друга звучит растерянно.

«Яриком» Игорь называл его в исключительных случаях, и это почему-то не бесило так, как в исполнении матери. Наверно, дело в интонации… Но, похоже, произошло и правда нечто экстраординарное. Никого не хотелось видеть, включая друга, но с кем-то поговорить явно придется…

* * *

Миром правит секс. Глупо и смешно это отрицать, руководствуясь мифическими нормами морали и нравственности.

Не стоит обманывать самих себя. К чему дурацкие рассуждения о хобби и прочих увлечениях? На вопрос, что тебе больше всего нравится делать, существует только один правильный ответ: заниматься любовью.

По крайней мере, это честно. Никакие духовные радости не сравнятся с плотскими. Посмотреть фильм, почитать книжку, смастерить поделку своими руками – разве можно ставить это на одну доску с тем, что нам неподвластно? Искусственные способы развлечься ищут люди, которые по каким-то причинам не в состоянии позволить себе получить истинное удовольствие.

Ученые до сих пор не смогли понять его. Описывается физическая сторона процесса: сердцебиение учащается до двухсот ударов в минуту, кровь приливает к коже, происходит ритмичное сокращение мышц… Грусть-тоска и скука смертная. Чем это тогда отличается от упражнений на тренажерах? Как описать несколько мгновений, когда, по словам тех самых горе-специалистов, человек теряет ощущение границ собственного тела?

Все это умозрительно, а любые описания субъективны. Понять можно лишь в случае, если испытывал нечто подобное. Слова служат неким кодом, не неся в себе конкретной информации. Если самому не ощутить, не поймешь.

Именно поэтому миром правит секс. А тот, кто расшифрует механизм получения удовольствия, станет его властелином…

Глава 4

На обертонах

– Кто? – удивился Яр.

Он почти уснул, пока ждал, и плохо понимал, о чем идет речь.