Мой Рагнарёк
Шрифт:
– Не мог я просить о таком! – запротестовал я, безуспешно пытаясь подняться с камня. Мне казалось, что я все еще могу убежать, но мое тело почему-то не пожелало принимать участие в этой затее.
– Прощай, Владыка. И не бойся: по большому счету ты уже давным-давно умер, так что мой поступок – пустая формальность, – нежно сказала чудовищная тварь, опуская на мои плечи мягкие, тяжелые лапы. Их тяжесть становилась невыносимой, и я вдруг вспомнил, что слово «сфинкс» на одном из древних языков означало «душитель». Эта тварь была рождена для того, чтобы душить в своих горячих объятиях всех, кто под лапу подвернется, – ну и повезло же, нечего сказать!
Мне больше
И вдруг все это безобразие внезапно закончилось, словно бы невидимая могущественная рука повернула некий хитроумный выключатель. Я с изумлением обнаружил, что стою в нескольких шагах от мифической твари. В ее смертельных объятиях все еще корчилось отлично знакомое мне тело в ярко-зеленом плаще.
Впрочем, точно такой же зеленый плащ по-прежнему укутывал мои плечи. Ладно бы плащ – плечи и прочие телесные подробности тоже были вполне настоящие. Не какие-нибудь клочки неосязаемого тумана, из которого сотканы незримые тела призраков… А вот что касается тела, гибнущего в лапах Сфинкса, я здорово сомневался в его реальности.
Впрочем, судьба этого куска бесполезного мяса была мне совершенно безразлична. Мертвая плоть, ставшая добычей нелепого существа, которое когда-то было моим спутником, чем-то вроде верного слуги, разумной говорящей собаки, не имела ко мне никакого отношения. В тот миг я очень хорошо знал, кто я такой, каким образом устроен и зачем живу на этой прекрасной земле. Хитроумная головоломка бытия вдруг сама собой сложилась в моих неумелых руках, и мне оставалось лишь удивляться: как можно было прожить столько лет, не ведая, что творю? Никогда прежде и, увы, никогда впоследствии мне не удавалось привести мудреные формулы собственной судьбы к столь ясному и четкому общему знаменателю; впрочем, распорядиться этой находкой мне так толком и не довелось: такие сокровища невозможно хранить на поверхности сознания. Они стремительно опускаются на самое дно, погружаются в темный ил бессловесного, пассивного знания – поди отыщи их потом! Только и радости вспоминать, что вот ведь, держал в руках сокровище, и сияние его хоть на краткий миг, да отразилось в зрачках…
Впрочем, и этого оказалось более чем достаточно.
– Брось это тело, – велел я Сфинксу. – Дай ему спокойно исчезнуть. Только мертвых двойников мне не хватало!
Золотые глаза изумленно уставились на меня.
– Ты жив, Владыка?
– Разумеется, жив. Может быть, во Вселенной найдется пара-тройка существ, у которых есть шанс положить конец безобразию, именуемому моей жизнью, но ты не из их числа, радость моя!
«Радость моя»? А ведь ты называл меня так раньше… Ты вспомнил, да? – забормотала она, послушно убирая лапы с горла моей мертвой копии.
Неподвижное тело растаяло, как сосулька на жаровне. Впрочем, от него не осталось даже нескольких капель воды. Вообще ничего.
– Не вспомнил, – возразил я. – Память тут, пожалуй, ни при чем. Просто раньше я знал о себе одни вещи, а теперь – совсем другие. Не думаю, что какая-то из версий более правдива, чем другая. На мой вкус, обе больше похожи на наваждение, чем на что-то настоящее. Но нынешнее наваждение сулит мне куда больше увлекательных
– Ты все вспомнил! – некрасивое лицо Сфинкса расплылось в блаженной улыбке. Она смотрела на меня с такой нежностью, словно я только что пообещал на ней жениться.
Я, к слову сказать, давно заметил, что положительные эмоции далеко не всегда делают людей привлекательнее. Некоторым лицам счастливые улыбки вообще противопоказаны. В том числе и моей подружке, увы…
– Было бы что вспоминать, – вздохнул я, усаживаясь на тот самый камень, где мне только что пришлось умереть.
Чувствовал я себя, надо сказать, более чем странно: так хорошо мне еще никогда в жизни не было. Кажется, у меня попросту не хватало сил, чтобы справиться с собственным не в меру замечательным самочувствием. Возможно, мне просто недоставало соответствующего опыта, как человеку, который всю жизнь довольствовался какой-нибудь ржавой развалюхой и вдруг на старости лет пересел за руль лимузина.
Но я призвал себя к порядку и с горем пополам справился.
– Ну и где же мое волшебное оружие? – спросил я.
– Теперь твоя очередь загадывать мне загадки, Владыка. Если я смогу найти ответ, твое оружие останется у меня. А если не смогу, с радостью отдам тебе все, что у меня есть. Таковы правила игры.
Мне стало смешно: эта тетка оказалась жуткой занудой!
– Ладно, будут тебе загадки, сколько захочешь! – пообещал я. – Вот первая: висит на стене зеленое и пищит. Что скажешь?
Сфинкс озадаченно уставилась на меня прекрасными золотистыми глазами. Я самодовольно ухмыльнулся, поскольку был совершенно уверен, что никакая «мудрость веков» не поможет ей справиться с абстрактными шутками моего школьного детства. Загадку такого рода вообще невозможно разгадать, если не знать ответ заранее.
– А ты не мог бы повторить свой вопрос? – попросила она. – Может быть, я не так тебя поняла…
– Да пожалуйста: висит на стене зеленое и пищит. Ну как, радость моя, догадалась, что это?
– Я не знаю, – печально призналась Сфинкс.
– Селедка! – торжествующе выпалил я.
– То есть рыба? А почему эта рыба висит на стене? – изумилась она.
– Потому, что я ее повесил!
– Но почему она зеленая?
– Потому, что я ее покрасил! – Я даже зажмурился от удовольствия.
– И почему же она пищит? – На лице Сфинкса была написана неподдельная мука.
– Чтобы не догадались! – объявил я, в полном соответствии с каноническим текстом.
– Ты стал мудрее, Владыка! – уважительно заметила Сфинкс. – Прежде ты никогда не загадывал мне таких трудных загадок.
Я самодовольно рассмеялся и спросил:
– Ну и где мой кубок чемпиона?
– У меня нет твоего кубка. Ты мне его не оставлял, – встревожилась она.
– Не обращай внимания, это просто манера выражаться. Посуда мне без надобности. Я имел в виду свое оружие. Ты же обещала, что отдашь его, если не сможешь ответить на мой вопрос.
– Возьми, Владыка.
Грациозным движением кошачьей лапы она извлекла из небытия изящный образец холодного оружия.
– Что за сабля такая? – спросил я, уважительно прикасаясь к рукояти.