Мой Рагнарёк
Шрифт:
– Ты очень мудрый муж, Меркурий, – сказал я. – Жаль, что до сегодняшнего дня нам с тобой не довелось обстоятельно побеседовать. Думаю, уж ты-то смог бы придумать что-нибудь путное.
– Ничего, надеюсь, у меня еще есть время на размышления. Не слишком много, конечно, но все лучше, чем ничего. А пока я буду придумывать что-нибудь путное, можно действовать по твоему плану.
Он приблизился ко мне, на ходу терзая тугую застежку своей летной куртки, и потребовал:
– Давай, Один, рисуй свой зловещий узор, пока я не передумал.
Гермес демонстративно поморщился, когда мой нож прикоснулся к его груди. Олимпийцы замерли. Они смотрели на нас так, словно я собирался зарезать их родича. Я быстро и аккуратно вырезал руну Эйваз на его загорелой коже, потом полоснул по собственной руке.
– А себя-то зачем? За компанию? – подмигнул мне Гермес.
– Если руна не напьется моей крови, она останется просто бессмысленным узором, – объяснил я. – Твоя кровь тут не годится. И вообще ничья, кроме моей. А теперь помолчи немного. Мне надо поговорить с руной.
Он кивнул и с любопытством прислушался к моему шепоту.
– Ну и имена у этих тварей! И как ты только их выговариваешь, Один? Между прочим, пока ты бормотал эту чушь, мне было очень щекотно, – заявил он, застегивая куртку. – Думаю, именно в этом и состоял твой злодейский замысел: ты собирался защекотать меня до смерти. Я раскусил этого одноглазого! – вскричал он, обращаясь к Олимпийцам. – Не поддавайтесь на его уговоры. Он царапается и щекочется, а еще шляпу надел! Впрочем, все это вполне можно пережить, имейте в виду.
– Отлично, – кивнула Афина. – Рисуй свой знак и на моей груди, Один. Какого черта! Если еще и тебя бояться, жизнь станет совсем невыносимой.
– Спасибо за доверие, Паллада, – поклонился я.
– Надеюсь, мне не обязательно расставаться с этим обликом? – осведомилась она. – Твоя руна не исчезнет, когда я решу, что мне надоело выглядеть таким образом?
– Никуда она не исчезнет. Это же все-таки магия, а не вечерний макияж.
«Макияж»?! Ну-ну… И где ты только успел нахвататься таких словечек? – удивилась она.
Я не стал втолковывать ей, что мне ведомо любое слово, хоть раз сорвавшееся с человеческого языка. Не до похвальбы сейчас.
Пример Афины вселил решимость в сердца ее родичей. Арес решительно разорвал свое платье – что было совсем не обязательно, с таким-то глубоким вырезом! – кокетливо осведомился у окружающих, нравится ли им его новый шикарный бюст, а потом с неподдельным интересом наблюдал за моими действиями.
– Ни хрена он меня не заколдовал, – сообщил он Олимпийцам. – Я бы почувствовал, если что не так!
– Ну да, теперь ты у нас такой чувствительный, дальше некуда! – насмешливо отозвалась Артемида. Она уже расстегивала драгоценные пуговицы на своей шелковой одежде, но недоверие в ее глазах не угасло.
– Если не хочешь – не нужно, – мягко сказал я. – Надеюсь, у тебя еще будет время подумать.
– У меня нет
– А ты чуешь беду, Диана? – встревожилась Афина.
– Геката где-то рядом. А где Геката, там и беда… Кстати, можешь шепнуть своим рунам и ее имя, Один. Не помешает!
– А кто она, эта Геката? – спросил я. – Впервые слышу от вас ее имя.
– Да, мы не слишком любим о ней вспоминать. Когда-то она была одной из нас, – принялась объяснять Артемида. – Было время, когда люди даже считали ее моей тенью, и в их словах была доля правды, поскольку в те времена мы обе с радостью подчинялись велениям Луны, да и охотились в одних угодьях, только я днем, а она – ночью. Но мы уже давно враждуем. Очень давно.
– И что, она искусная охотница? – с интересом спросил я. – А вы не могли бы забыть старые ссоры до лучших времен? Было бы неплохо разжиться могущественным союзником.
– Да, пожалуй, – неуверенно согласилась Артемида. – Она действительно «искусная», как ты выражаешься. И очень могущественная. Геката много старше нас, Один. И она совсем другая. Мы никогда не понимали ее, как не могли понять ее родичей, титанов. Но насколько я помню, сам Зевс не слишком любил ей перечить в те времена, когда она навещала нас на Олимпе.
От меня не укрылось, что Зевс недовольно насупил брови, но возражать не стал.
– Но не думаю, что Геката захочет стать нашим союзником, – продолжила Артемида. – Она и в лучшие времена предпочитала действовать в одиночку. А если бы она и захотела найти себе компанию… Знаешь, мне легче представить ее в стане наших врагов, чем рядом с нами! Если хочешь, я могу рассказать тебе о ней, но позже. А сейчас делай свое дело. Ночь уже почти наступила.
Я кивнул и взялся за нож. Диана была права: темнота сгущалась, а до сих пор неведомые враги приходили за нашими головами именно под покровом ночи. На их месте я бы непременно постарался застать Олимпийцев врасплох, где-нибудь на свежем воздухе, если уж двери их домов были теперь надежно заперты для незваных гостей.
Вообще-то я не слишком опасался внезапного нападения, поскольку велел валькириям охранять подступы к месту нашей встречи – а с такой охраной можно не бояться неожиданностей. Но по мере того, как темнота вокруг нас сгущалась, моесердце все чаще вздрагивало от смутного беспокойства. Дурость какая – до сих пор я всегда считал ночь временем моей силы.
Как бы то ни было, темнота подгоняла меня. Я успел начертить руны на груди Артемиды и Аполлона, который забыл о сомнениях, увидев снисходительную улыбку на губах сестры. Потом я принялся колдовать над Гелиосом. Гефест тоже покинул свое место и неохотно подошел ко мне нелепой походкой маленького печального человечка, который смешил людей чуть ли не сотню лет назад.