Мой самый любимый Лось
Шрифт:
Аньке очень хотелось подбежать, обнять его, повернуть к себе и говорить, говорить, говорить — много слов, оправдывающих ее бездумное поведение, объясняющих все и сразу, — но она боялась даже подойти к нему. Нет, Лось не ударил бы. Это она не только знала — она это чувствовала. И Анька боялась не грубости и не злости с его стороны. Она боялась, что он не позволит ей прикоснуться к себе. Боялась его холода, боялась, что он оттолкнет, станет чужим… Акула, этот пожиратель падали, на самом деле сделал больно, очень больно Лосю, Анька чувствовала, как тот
«Все терпит сам, сохатый, — отчасти с раздражением подумала она, насмелившись-таки подойти к нему и осторожно положить ему руку на плечо. — Вот упрямец парнокопытный! Лучше б ругался, тряс, спрашивал, чем это упрямое молчание!»
Вот теперь ей до темноты в глазах хочется отомстить Акуле. Уже не за себя и не за обманутых девочек — за ту грязь, которой подлый хищник посмел кидать в Лося. Анька знает, что его не пронять никакими высокими чувствами, Акула не любит никого, кроме себя, и способен оценит только то, что случается с ним. И ему специально хочется сделать больнее, щипнуть в бочину чувствительно, чтоб скривился и долго помнил…
— Лось, — строго произнесла Анька, заставляя мужчину усесться на постель, чтобы глаза их были на одном уровне, — выслушай меня! Я правда не специально! Я вижу — ты мне не веришь! Но я и подумать не могла, что он решится на такое при тебе… и если б знать…
— Я мог подумать об этом, — невыразительным голосом произнес Лось, перебив ее. — Я мог подумать о том, что он так сделает. И не допустить этого. Но мне показалось…
Он внимательно глянул Аньке в лицо, и ей сделалось ужасно неуютно от его какого-то отчужденного взгляда.
— Анья, — очень мягко произнес он, но от этой мягкости у нее мороз по коже пробежал. — Ты… ты слишком остро на него реагируешь. Скажи… может, я действительно вам мешаю? Тебе мешаю, — так же мягко поправил он. — Может, действительно… ты увидела его, вспыхнули старые чувства… Я не хочу неправды. Помнишь, ты сама этого хотела — честности? Я тоже этого хочу. От тебя. И поэтому…
Анька не дала ему договорить. Изумленно, словно видела величайшее чудо в своей жизни, она взяла его лицо в свои ладони, заглянула в серые спокойные глаза, пытаясь рассмотреть в них то, что на самом деле хочет сказать Лось. Но тот слишком хорошо умел скрывать свои эмоции, слишком тщательно,
— Лось, — протянула она, — ты что, с ума сошел?! Да ты как мог подумать-то такое?! Как в голову-то тебе хоть на миг пришло, — Анька даже слов не могла подобрать некоторое время, она молча таращилась на Лося, — что он может быть лучше тебя?!! Что я могу променять тебя, — она едва не расхохоталась от этой нелепейшей мысли, — на этого скользкого хорька?! Да как его любить-то, он же…
Лось опустил глаза, упрямо качнул головой.
— Любят не за что-то, — веско заметил он, — а просто так.
— Нет! — изумленно воскликнула Анька, снова заставляя его посмотреть на себя, сжав его упрямую голову. — Нет! Кто сказал тебе эту глупость?! Ну, то есть, сначала да, когда влюбляешься и не знаешь человека, то да! В красоту, в обаяние. В слова, которые говорит этот человек. В его обещания. Но я же рассказывала тебе, как все оборачивается потом. А когда его узнаешь… да невозможно в здравом уме этого слизняка любить! Он же полон гадостей, как мусорное ведро! А ты… Знаешь, когда я полюбила тебя, знаешь?
Анька вспомнила краденую шапку, сползающую ей на глаза, теплый кокон там, в машине, в который упаковал ее Лось, и ей тотчас же захотелось вдохнуть еще того, уютного и спокойного тепла, прижаться к его груди, забраться на колени, как тогда.
— Когда? — таким же бесцветным голосом поинтересовался Лось. По всему было видно, что он настроен скептически, и Анька идет в наступление, разбивая его холодность, которой он тщательно отгораживается от нее. Она забирается к нему на колени, обвивает его шею руками, устраивается удобно и уютно, и ему ничего не остается делать, кроме как обнять ее тело, прильнувшее к нему.
— Когда ты защитил меня от банды Винни-Пухов, — ответила Анька, и голос ее дрогнул. Она мигнула, вспоминая свой ужас, — и громадное облегчение при одной только мысли о лосином спасении, о том, как он ринулся ее догонять. Она уткнулась в его шею лицом, чтобы спрятать от его взгляда свои эмоции, которыми не владела так, как он, и продолжила: — Когда ты меня укутывал. Когда прижимал к себе и успокаивал. Я почувствовала… что мне очень спокойно с тобой. Ты тот человек, который сможет меня спасти и защитить. А это важнее, чем сладенькая болтовня. Лось, верь мне. Я знаю, о чем говорю. Я правда тебя люблю. Правда. Неужели ты не чувствуешь этого?
Анька замирает, прижавшись к Лосю, блаженно закрывает глаза, чувствуя, как его напряженные плечи расслабляются, как подрагивают его ладони, которыми он гладит ее спину.
— Я чувствую, — ласково ответил он, приглаживая широкой ладонью ее волосы, которые сегодня подвели свою хозяйку. — Я вижу. Я понимаю, что ты увлечена, но…
— Никаких «но»! — возмутилась Анька. — Что значит — увлечена, Лось?! Эй, так не пойдет! Вот ты что обо мне думаешь, да? Думаешь, я глупая девчонка, у которой из серьезного — только страшный папа!? Ну, уж нет! Я докажу!
Аньку мгновенно охватывает азарт.
— До этого ты все делал для меня, — даже попискивая от распирающего ее восторга, — теперь я для тебя сделаю! Хочешь, я приготовлю тебе ужин?! По-настоящему?!
Лось чуть заметно улыбается, все еще пытаясь придать себе суровый вид, но у него уже не получается.
— Хочу, — неожиданно с вызовом отвечает он, и Анька с восторгом колотит в ладоши, повизгивая от восторга.
— Сейчас все будет!
Анька стащила джинсы и вязаный свитер, в котором было слишком жарко, под смеющимся взглядом Лося снова лихо закрутила на голове фигу из волос, вместо предавшей резинки закрепив ее стащенным у Лося карандашом.