Мой самый-самый бывший
Шрифт:
24.Сашка
24.Сашка
Лизино лицо так близко к моему, что я легко могу рассмотреть свое отражение в ее зеленых кошачьих глазах. Розовые губы то и дело растягиваются в нежной улыбке, пока она шепотом о чем-то болтает. Я почему-то не могу разобрать ни слова, зато полностью погружаюсь в ощущения.
Ее теплое дыхание на моем лице, сонный уютный запах, мягкое тело, льнущее к моему, бархатный тембр приглушенного голоса, ласковый взгляд, блуждающий по моему лицу и будто согревающий своим прикосновением. Кисонька моя все говорит и говорит, а я просто зачарованно слежу за тем, как двигаются ее губы. И мне хочется их поцеловать, прижать ее сильнее к себе.
По телу бродит легкое ненавязчивое возбуждение. Не то, чтобы сильно хотелось секса, но мне приятно ее обнимать. И ладонь непроизвольно сжимается на Лизиной талии, подтягивая жену ближе. Хихикает, ткнувшись носом в мой.
– Ты меня дослушаешь, Лютик?
– с наигранной претензией выгибает бровь.
– А я не мешаю тебе говорить, - бормочу, опуская руку ниже и сминая округлую попку.
Возбуждением простреливает жарче, вокруг будто марево плывет...
– Вставай!!!
Визгливый женский крик и грохот хлопнувшей двери заставляет меня резко оторвать щеку от подушки. Пытаюсь продрать глаза, тряся головой и приподнимаясь на локтях, пока Лиза фурией влетает в спальню. А с ней такая мощная волна бешеной агрессивной энергии, что меня чуть ли не физически сносит ей с постели раньше, чем я успеваю хоть что-то понять.
– Быстро встал!
– рычит Лизка взвинчено, замирая в паре шагов от кровати.
Что...Что происходит вообще? Ни черта не понимаю, что у нее за пожар.
Зевнув, сажусь на кровати и тру лицо в попытке быстрее одуплить ситуацию.
– Чего орем?
– хрипло откашливаюсь, рассматривая застывшую в воинственной позе жену.
Она сейчас как боевой воробей. Взъерошенная, глаза бешеные, ноги широко расставлены, кулачки сжаты...Того и гляди, кинется и заклюет. Еще и волосы растрепаны, и на лице царапины красные какие-то, и рукав пуховика...У нее порван рукав?
– Лиз, что произошло?
– хмурюсь, начиная потихоньку переживать.
– Это ты меня спрашиваешь?!
– тонко орет она, задыхаясь, - Это ты расскажи! Что! Что произошло?! Это что? Правда???
– Что правда?
– Что ты! В походе! С...- не договаривает, схватив себя за горло, и жалобно всхлипывает, раздувая ноздри. Округлившиеся глаза лихорадочно горят.
А мне...А мне уже и не надо продолжения.
Внутри все падает. Бах. И душа ледяной глыбой, не то что до пяток докатывается - с грохотом пробивает полы в подвале.
Наверно я моментально изменяюсь в лице, потом что Лиза рвано всхлипывает еще раз и зажимает ладонями рот. Вертит головой, отрицая то, что я не могу отрицать. Пятится от меня, шатаясь. Вместо "нет - нет- нет" из нее рвется сдавленное мычание - такое горестное, что меня начинает трясти.
– Лиз...- хриплю, привставая с кровати ей навстречу, - Лиза! Послушай...
Осекаюсь, потому что слов нет. Не подобрать.
Только смотрю во все глаза, как она горбится от страха, что подойду. Будто колючками обрастает. Как идет красными пятнами ее лицо, и на широко распахнутых глазах выступают слезы.
Это жуткая, невероятная картинка для меня. И мне невыносимо больно на нее смотреть. Тем более, что не совсем различаю, моя это боль или ее. И страшно.
Остро чувствую, что сейчас в комнате что-то умирает на наших глазах. Что-то, что нельзя пощупать, но что было реальней, значимей, чем весь этот несчастный дом.
Сердце неровно бухает в груди, ломая ребра. Лиза упирается спиной в дверь. Молчим, смотрим друг другу в глаза. Мой пульс частит, отсчитывая мгновения. И с все возрастающей паникой я буквально вижу, как в Лизиной голове формируется мне приговор. И он беспощаден.
Я не знаю, как это остановить.
– Лиз, я люблю тебя, - сиплю самое тупое наверно, что можно сейчас сказать. Но у меня просто нет других аргументов, - Это ошибка. Я никогда... Прости. Хотя бы попытайся простить меня. Послушай, это было...Лиз!
На автомате делаю к ней пару шагов. Лиза молчит. Застывает в лице, наблюдая за мной, и вдруг резко, с криком бросается навстречу.
– А-а-а! Ненавижу! Сука! Ублюдок! Ненавижу тебя-я-я!!!
Удары сыпятся градом. Сил ей конечно не хватает, и она в бешенстве полосует ногтями мне голое тело до крови. Не пытаюсь ее особо остановить, пячусь только к кровати в надежде, что не выцарапает мне глаза. Больно, конечно, но пусть лучше бесится, может выслушает потом.
– Лиз, успокойся, давай поговорим. Поговорим, слышишь?
– только повторяю и повторяю ей, перехватывая и тут же отпуская тонкие запястья.
Но она похоже вообще не слышит. Оглушена.
Мои ноги упираются в кровать. От очередного Лизкиного наскока теряю равновесие и падаю на матрас. Лиза достает все-таки до моего лица, с наслаждением расцарапывает щеку и отшатывается в сторону. Делает несколько шагов на нетвёрдых ногах, а потом с утробным воем оседает прямо на пол в углу за кроватью. Ревет. Громко, навзрыд, обняв ноги и уткнув лицо в колени. Ее спина ходуном ходит - так ее колотит.
И вместе с ней меня. Это какой-то пиздец. Вот что делать? Что?
– Кис...- хриплю, садясь, - Кис, я...
– Сволочь, не называй меня так! Никогда больше! Никогда!!! Понял?!
– визжит, вскинув на секунду ко мне заплаканное лицо, и снова утыкается носом в коленки.
– Уйди-и-и!
– воет.
– Лиз...
– Во-о-он!
– Лиз, давай...
– Вон! Видеть тебя не могу! Вали отсюда! Ва-а-али-и-и!!!
Это настолько искренне и горько звучит, что меня просто размазывает по полу. Медленно встаю с кровати, смотря на нее. Застываю, ноги будто врастают в прикроватный ковер. Двинуться не могу.