Мой самый-самый бывший
Шрифт:
Но и ни дня рядом уже тоже представить не могу. Тупик. Нет выхода.
И я слабовольно хочу остаться в этой комнате и ничего не решать. Замереть в своей боли как комар в янтаре. Настрадаться всласть, пока чернота внутри не сожрет саму себя, оставляя мне спасительную вязкую пустоту. Но...
У меня дети...
А значит надо вставать в этот мир. Пытаться жить, держать лицо, что-то делать...
Четкая мысль в голове только одна. Надо уезжать. Ни дня рядом с ним быть не хочу, смотреть ему в лицо, пытаться разговаривать, сдерживаться ради детей. Я не смогу просто.
Хочется купить билет прямо сейчас и прямо сейчас улететь. Но наличие детей опять же вносит в мой бесхитростный план побега существенные корректировки. Надо забрать их документы из школы, нормально подать на развод, чтобы не надеялись понапрасну, что это все временно и мама "передумает". С имуществом вопрос решить...
Нет, я доверяю мужу в материальном вопросе полностью даже сейчас, когда во всем остальном вера моя рухнула и превратилась в пыль. Просто не хочется оставлять ни одной дополнительной ниточки, связывающей нас вместе, ни одного незакрытого вопроса.
Достаточно и того, что есть Лёвка с Алисой, которые двумя стальными канатами опутали навсегда наши судьбы. Полностью вычеркнуть мужа из своей реальности у меня уже никогда не получится.
Мужа...Надо заставить себя перестать так его называть. Даже мысленно. Но это чертовски сложно...
Ближе к восьми вечера нахожу в себе силы встать с постели. На ватных ногах плетусь в туалет, а потом сажусь на кровать и беру в руки телефон. Долго сжимаю в похолодевших влажных ладонях гладкий корпус, решаясь на судьбоносный звонок.
Это будет черта, после которой обратной дороги уже не будет. Нога моя занесена над пропастью, и я замираю на краю. По спине ползет холодный пот, сердце тарахтит. Пока я не набрала Юлю, свою приятельницу - юриста, я еще условно замужем, и мое горе - только мое. Его можно скрыть, спрятать, затоптать...
Я пытаюсь примерить на себя прощение и попытку жить с Сашей дальше, и...не могу. Не могу!!! На меня это не налезает.
Мне от одной мысли стягивает горло, появляется удушье. И по щекам вдруг снова катятся горячие слезы, которых, мне казалось, уже не осталось совсем.
Не могу!
Всхлипнув и утерев ладонью потекший нос, набираю Сазонову. Гудки...
– Лиз, привет!
– ее улыбчивый голос как издевательство сейчас для меня. Привет из другой, нормальной жизни.
Рвано выдыхаю, собираясь с силами, чтобы все успеть сказать раньше, чем истерика опять накроет с головой.
– Привет, - приходится откашляться, звучу как сломанный проигрыватель, - Юль, у меня деликатный вопрос... Можешь говорить?
– Да, конечно, слушаю.
– Мне надо, чтобы ты побыла моим представителем. Я сама хочу уехать, но надо будет документы переоформлять и вообще...
***
После общения с Юлей еще час прихожу в себя. Ее искренний шок и сочувствие - отдельный вид пытки, а ведь это был только телефонный звонок. Не представляю, как вынесу это все от окружающих вживую.
"Как разводитесь?", "ВЫ???", "Это какой-то бред, я не верю!", "А как Саша?...Прости..."
Все эти фразы как свист хлыста над головой. И я понимаю, что услышу их еще сотни раз. Еще один повод как можно быстрее сбежать туда, где почти никто не будет спрашивать подобное и убивать меня сочувствующим взглядом.
Перед тем, как спуститься вниз, умываюсь и долго смотрю на свое опухшее, воспаленное лицо. Я выгляжу ужасно. Как буйно помешанная со своими неестественно блестящими глазами, красными пятнами на лице и искусанными губами в кровь. И внутри даже какое-то злорадство зреет.
Пусть видит до чего он меня довел...
Прежде чем выйти из комнаты, набираю побольше воздуха. Пальцы дрожат на ручке двери. Я знаю, что Сашка внизу. Нет, не слышно ни звука, дом будто умер. Но я остро ощущаю его присутствие каким-то особым чутьем. Знаю, что я здесь не одна.
Когда спускаюсь по лестнице, различаю приглушенный свет в гостиной. В кровь вплескивается адреналин. И жгучая обида снова топит. Она поднимается во мне все выше с каждым шагом. Колючим комом перекрывает горло. Приходится заставлять себя идти к нему.
Когда делаю шаг в гостиную, Сашка поворачивает голову в мою сторону и медленно садится на диване, не отводя взгляд. Тело будто деревенеет, шипастая обида свивает вокруг моего горла еще одно кольцо. Не вздохнуть. Начинает трясти. Не могу смотреть на него!
Такая сволочь! Такой родной! А-а-а-а!
Боль-боль- боль вместо пульса. Как в себе это убить?!
Я вижу Сашкины любимые черты и мечтаю разъесть их кислотой. И одновременно с этим чтобы обнял вдруг дико и иррационально хочется.
Вопреки всему!
Чтобы сгреб в охапку и вытерпел всю мою бешеную истерику и дал вот так, дыша им, поплакать. И сказал, что это все сон. Просто сон. Что я сошла с ума, но мы это исправим.
Судорожно шумно выдыхаю, держу эмоции в себе насколько могу. И на деревянных ногах добредаю до кресла напротив его дивана. Сажусь. Сашка молчит, наблюдает за мной, сцепив пальцы в замок и уперев локти в колени. В его взгляде стоит стена. Нет больше той обнаженной растерянной боли, которая была утром, когда он так издевательски неуклюже извинялся.
Он уже всё. Смирился и ждет приговор. Отчетливо вдруг понимаю, что больше он не будет меня уговаривать. Считает, что все сказал. И теперь решаю только я.
И от этого так невероятно, нестерпимо больно!
И это все, что он смог?!
Пару раз промямлить "я люблю тебя"? И всё? Вся его борьба за брак после наших пятнадцати лет?! Нет, я не простила бы все равно. Но мне бы было легче, если бы он извинялся и извинялся! Если бы он умолял меня!!!Я что?! Не стою того, чтобы умолять...???