Мой самый-самый бывший
Шрифт:
– Тогда мне бокал и ассорти пхали, - отдаю ему меню, так и ни строчки не прочитав.
– Харчо, хачапури по-аджарски и кофе, - Сашка тоже возвращает парню меню, не отводя от меня взгляд.
Такой пристальный, что невольно чувствую скованность в движениях. И хочется поправить волосы. Молчим, пока официант не уходит.
– Решила выпить?
– Сашка иронично выгибает бровь, как только паренек скрывается в соседнем зале.
– Считаешь, у меня нет повода?
– копирую его тон.
– Не знаю, я пока еще, по ходу, не осознал. Кажется, я сплю, мне снится кошмар, и он затянулся...- губы мужа трогает нервная улыбка, и он откидывается на спинку стула, сцепив руки за головой.
– Лиз...
Делает паузу, сглатывая. Серые глаза тускло блестят в желтом свете лампы над нами.
– Ты...Уверена? Правда? Может...Блин, я не знаю...Точно других вариантов нет?! Я готов на любой. Но другой! Просто подумай, мы вот сейчас...На помойку же все!
И Сашка резко подается ко мне через стол, уперев локти в столешницу и сцепив пальцы в замок.
Из меня в ответ вырывается горький смешок, нервно комкаю салфетку.
– "Мы"? Какие "мы"? Это ты все снес на помойку! Вернее, Надьке между но...
Резко обрываю себя, потому что официант возвращается с вином для меня и кофе для Сашки. Напряженно молчим, пока он обслуживает нас. Синхронно следим за тем, как удаляется.
– Ну, за новую жизнь, я снова - Керефова, - поднимаю бокал, сверкнув улыбкой, и делаю большой глоток.
Сашка хмуро наблюдает исподлобья.
– Ты прямо рада...
– Предпочтешь, чтобы начала рыдать прямо тут?
Молча отпивает кофе, смотря мне в глаза.
– Значит, Москва, да, Лиз?
– отставляет чашку, - Что ты там делать собралась?
– Да, я всегда ее любила. И, если помнишь, мне Ариэль работу предложил.
– Блять, рыба еще эта еврейская...- бормочет Сашка себе под нос, потирая нахмуренный лоб. Снова устремляет на меня препарирующий взгляд.
– Значит будешь жить в НАШЕЙ квартире, да, Лиз?
– интересуется Сашка тихо, делая многозначительное ударение на слове "НАШЕЙ".
Сглатываю, пытаясь удержать выражение лица. Да, это будет тяжело - возвращаться в то место, где все началось, после того, как все закончилось. Прошло пятнадцать лет, а там до сих пор все пропитано нами прежними - юными, дурными, горячими, влюбленными. Надо бы сделать ремонт...
– Кстати, там надо бы сделать ремонт, - вслух подмечаю, - Левке наверно будет не очень жить с Алиской в одной комнате, надо организовать зонирование.
– Она слишком маленькая для вас троих, - констатирует Сашка хмуро, - По - хорошему, Левке бы уже здесь доучиться. Девятый класс.
– Забудь, по детям ты все подписал, - фыркаю, делая еще глоток вина. Вкусное, крепкое, сладкое. Чувствую, как в голову уже немного бьет, - Да и он не согласится, после того, как ты ему представление 18+ устроил...
– Что значит "забудь, по детям ты все подписал"?
– тут же ощетинивается Сашка, - Ты мне сейчас о детях забыть предложила?!
– А ты о них сильно помнил, когда Тишакову...?!
Снова обрываю себя на полуслове, потому что парнишка - официант ставит передо мной тарелку с пхали, а перед Сашкой - харчо и хачапури. В нос ударяют восхитительные аппетитные ароматы, но мне сейчас откровенно не до них. Сверлим с Сашей друг друга загоревшимися враждебными взглядами.
– Только попробуй не давать мне общаться с детьми, - шипит муж тихо, стоит официанту хоть немного отойти.
Жарко вспыхиваю. Как он вообще мог подумать обо мне так?! Он реально считает, что я способна манипулировать детьми?! Приходится поставить бокал на стол, потому что так заколотило, что боюсь его не удержать. Опускаю взгляд, вооружаясь ножом и вилкой. Обидно до слёз! Делаю пару глубоких вдохов, пока разрезаю свекольный пхали.
– А что ты мне сделаешь?
– решаю это остолопа побесить. Потому что заслужил! Совсем уже...!!!
Сашка багровеет моментально. До кончиков своих чертовых ушей.
– Реально хочешь узнать?
Смотрим друг другу в глаза. Врагами. Секунда - две. И я сдаюсь первая. Как всегда. Что поделать, если муж у меня - твердолобый баран!
– Ты меня сейчас очень обидел, решив, что я на такое способна, - тихо заявляю и снова берусь за бокал.
Сашка моргает, сглатывает. Ярость сменяется конфузливой растерянностью. Он со стоном закрывает лицо ладонями.
– Бля, Лиз, прости...Я вообще уже ни хрена не понимаю, кто там на что способен. Мне вот тоже казалось, что я не способен...А это еще тема такая...Больная... Короче, я хочу максимально их видеть. Ты поняла.
Кусаю губы, хмурясь. Отхожу потихоньку.
– Они уже взрослые. Сам с ними решай, - сообщаю глухо, - Я препятствовать, конечно, ничему не буду. Но и не жди, что я помогу.
– Устроит, да.
Разговор обрывается. Сашка принимается за харчо, я же делаю еще глоток вина и обнаруживаю, что оно кончилось. Подзываю официанта повторить. Сашка никак не комментирует, хотя раньше обязательно бы съехидничал про " пьющую мать - горе в семье" и небрежно поцеловал бы куда-нибудь в макушку, притянув к себе.
Крепленое вино потихоньку действует, и мне становится бесконечно жаль, что сейчас он больше никогда не сделает так. Глаза чешутся, грозясь пролить сентиментальные слезы. И хочется вытащить себя из этой эмоциональной дыры. Напомнить самой себе, почему всё так, а не иначе.
Сощурившись, смотрю на Сашку поверх обновленного бокала.
– Кстати, как тебе Надя?
– елейным голоском интересуюсь.
Сашка натурально давится. Мне становится смешно. Муж поднимает на меня исподлобья предостерегающий взгляд. Выразительно молчит.