Мой спаситель
Шрифт:
— Итак, ты снова среди живых, а? — произнес кто-то, жутко гнусавя.
Она одарила наглеца таким яростным взглядом, на какой только была способна.
Мужчина рассмеялся.
— A-а, ты полна огня, doncella[6], если думаешь испепелить меня своими прекрасными глазками!
Она попыталась не выказать ни своего волнения, ни отвращения при виде человека, стоявшего на нижней ступеньке. Он буквально лоснился от грязи, а его дорогая бархатная накидка была явно краденой. Его немытые волосы сбились, а глазки опухли и заплыли от многих лет беспробудного пьянства.
Внезапно
— Похоже, у кого-то из наших мальчиков появится шанс стать ткачом, а, торговка шерстью? — сказал он, жадно поедая глазами ее тело, опутанное веревками. — Но теперь мы далеко от гавани. Поэтому нет причин и дальше держать тебя связанной. Ты ведь не будешь настолько глупа, чтобы броситься на меня, пока я буду разрезать твои путы ножом?
Он вытащил жуткого вида кинжал, рукоять которого была оправлена драгоценными камнями, опять-таки, без сомнения, украденный у какого-нибудь благородного господина. У нее перехватило дыхание, но она не выдала своего страха, пока мужчина разрезал веревки, касаясь лезвием ее кожи. Когда руки и ноги были свободны, она медленно вытянула их, морщась от боли.
— А теперь тебя хочет видеть Сомбра, — сообщил ей испанец и протянул свою костлявую лапу, помогая ей подняться на ноги.
Сомбра! Ей было знакомо это имя. Да и кто не знал его? Сомбра — бедствие морей, торговец живым товаром из Испании. Святой Боже, неужели она попала в лапы к этому демону? На мгновение ей стало плохо, но она заставила себя собраться с духом, чтобы встретиться лицом к лицу со своим похитителем.
Может быть, с отчаянием подумала Лине, она сумеет с ним договориться. Когда-то Сомбра считался джентльменом. Может быть, она сумеет использовать свои предпринимательские способности, чтобы выторговать себе жизнь. В конце концов, она попадала и в худшие переделки — она рискнула противостоять Эль Галло и выиграла.
С отвращением оттолкнув руку пирата, она завела руки за голову, чтобы развязать кляп.
— На твоем месте я бы не был гак уверен, — злорадно оскалился моряк, — что он захочет услышать тебя.
Вынув кляп, она кивнула на Гарольда.
— А как насчет моего слуги?
— А, наживка для акул? — оскалился моряк. — Наверное, тебе лучше подумать о своей собственной судьбе, doncella.
Лине оцепенела. Испанец угрожающе помахал перед ней своим кинжалом. Драгоценные камни зловеще сверкали в оправе, но она отказывалась отступать перед явной угрозой.
— Я бы посоветовал тебе, — доверительно сообщил он ей громким шепотом, — не задавать таких вопросов Сомбре, или ты рискуешь узнать ответ раньше, чем тебе того хотелось бы.
Испанец грубо потащил ее по трапу наверх. На мгновение ее ослепили солнечные лучи, но прохладный соленый ветерок наполнил ее легкие и освежил голову, она глотала его и не могла насытиться.
Внезапно в поле ее зрения появились черные кожаные сапоги, сапоги, которые наверняка были сделаны в Кордобе. Она подняла глаза. Черный плащ, накидка, краги, кушак — одежда отличного качества мешком висела на болезненно худой фигуре. Она мгновенно его узнала.
— Дон Фердинанд.
— Сомбра, — ответил он, слегка кивнув, — к вашим услугам.
Лине буквально затошнило от страха. Сомбра. Благородный господин, которому она так слепо доверилась, на самом деле оказался одним из самых подлых негодяев, когда-либо бороздивших просторы морей. Разумеется, теперь она видела то, чего не замечала раньше. При дневном свете он выглядел еще более изможденным. На его лице были видны явные следы невоздержанной и распутной жизни. Под его узенькими, с крошечными, как черные бусинки, глазками, вперившимися в нее, набрякли темные мешки. Лицо испещряли мелкие морщинки, сплетавшиеся в замысловатую паутину. Сейчас в изломе тонких губ таилась жестокая ухмылка, а его острая бородка и прилизанные волосы были расчесаны с пугающей тщательностью. От его вида бросает в дрожь, решила Лине, он очень похож на ворона.
— Как мило встретиться с вами снова, — гнусавя, произнес он. Обычные слова обретали угрожающий, смысл.
Она разомкнула пересохшие губы, чтобы ответить ему ядовитой репликой, но слова застряли в горле. Позади Сомбры, словно злой демон, возвышалась еще одна знакомая фигура. Святая Мария — это был Эль Галло. Должно быть, это был его корабль.
— И что ты скажешь теперь, моя маленькая купчишка-воришка?
Сердце Лине бешено колотилось. Но нельзя показывать им свой страх. Высокомерные благородные господа никогда не станут уважать тебя, если ты не говоришь с ними, как с равными. Поэтому, несмотря на внутреннюю дрожь, Лине храбро ступила на палубу перед ними и выпалила первое, что пришло ей в голову.
— Вам понравилось наше английское вино в порту?
— Что?! — взорвался Эль Галло.
Сомбра только грозно раздувал ноздри. Он поднял руку, успокаивая Эль Галло.
— Она моя, — прошипел он.
Лине добилась своего — Эль Галло кипел от бешенства.
— Оставь ее мне, — сказал Сомбра.
Эль Галло пробормотал какое-то грязное ругательство себе под нос, но последовал совету Сомбры, скрывшись в своей каюте.
Сомбра смог придать своему лицу некое подобие безразличия.
— Испанский виноград растет быстро, doncella, — заверил он Лине мрачным тоном, и губы его сложились в лицемерную улыбку. — А вот плоть, однако... — Он оборвал фразу, оставив ее висеть над ней, как дамоклов меч. Он казался почти разочарованным, когда она не выказала страха.
Она просто хорошо скрыла его. На самом деле она была в панике. Только недюжинная сила воли не давала ее коленям подогнуться, а лицу позволяла сохранять невозмутимое выражение. Ведь она так уверенно вела себя с Эль Галло на пристани с королевскими каперскими свидетельствами, гордо трепетавшими на английском ветру. Что с ними теперь? Вдали от английских берегов, на этом судне от них было мало проку. Здесь она находилась в руках пиратов. Даже сейчас она ощущала, как члены экипажа взглядами ощупывают ее с головы до ног, и в кои-то веки порадовалась тому, что так плохо владеет испанским. У нее не было никакого желания знать, какие пошлости они шепчут друг другу. Матерь Божья — не прошло еще и года, как она лишилась отца, его защиты, и вот, пожалуйста, она уже попала в лапы преступников. Если бы только она послушалась этого несносного цыгана, молча призналась она себе.