Мой суженый, мой ряженый

Бочарова Татьяна Александровна

— Здравствуйте, дети. Садитесь. — Голос ее заметно дрожал, по лицу шли красные пятна. — Мне придется всех вас огорчить. Дело в том, что Александра Григорьевна… не сможет сегодня вести уроки.

— Как не сможет? Почему? — хором зашумели школьники.

— Она… неважно себя чувствует. Ей пришлось остаться дома и вызвать доктора. Но урок должен состояться, независимо от этого. Кого Александра Григорьевна планировала сегодня спрашивать?

Взгляды одноклассников дружно уперлись в Женю.

Та встала из-за парты, чувствуя, как лицо заливается краской.

— Очень хорошо, — обрадовалась завуч. — Зимина, иди к доске. Отвечай все так, как, если бы здесь стояла Александра Григорьевна. Наши уважаемые гости будут задавать тебе вопросы, ты не теряйся. Ясно?

— Да.

Завучиха села на последнюю парту, рядом с лысым. Женя медленно вышла к доске.

— Пожалуйста, — ободрила ее одна из теток, — мы слушаем тебя.

Она принялась доказывать теорему о пределах. Каждое слово этой теоремы было ей отлично известно и выучено наизусть. Женя оттарабанила материал, привела примеры и замолчала, глядя на комиссию.

На лицах женщин читалось одобрение. Завучиха улыбалась во весь рот, демонстрируя золотые коронки. Один лысый и сморкатый дядька продолжал оставаться угрюмым и мрачным.

— Можно вопрос? — спросил он, обращаясь неизвестно к кому — то ли к завучихе, то ли к самой Жене.

На всякий случай та кивнула.

— Вы доказали прямую теорему. А как насчет обратной?

Женя пожала плечами.

— Могу и обратную. — Она быстро стерла тряпкой написанное на доске, и принялась вновь чертить формулы.

— Так, — не сдавался лысый. — А следствия?

Женя вывела следствия.

Лысый внимательно посмотрел на доску и мотнул головой.

— Неверно.

— Как неверно? — ахнула завуч.

— Так. Она перепутала. Эти следствия относятся к первой теореме. Вопрос азбучный. Видно, что девочку натаскали и не более того.

Женя в растерянности смотрела на свои формулы. Неужели она — действительно — допустила ошибку? Нет, быть этого не может. Следствия относятся к обеим теоремам в равной степени, и нечего морочить ей голову.

— Эти следствия верны для двух теорем, и прямой и обратной, — проговорила она твердо.

Тетки зашушукались. Лысый смотрел на Женю в упор и ничего не произносил.

— Здесь нет ошибки, — повторила Женя еще уверенней и громче.

— Правильно, нет. — Дядька вдруг улыбнулся. — Молодец. Тебя не собьешь.

— Иван Иваныч, это нечестно, — вполголоса проговорила одна из дам.

— Не учите меня, Светлана Игоревна. Я езжу с инспекциями вот уже пятнадцать лет. Ты можешь сесть. — Он кивнул Жене.

Та вернулась за парту. Минут через пять комиссия ушла. На перемене Женю вызвали к завучихе.

— Умница, Зимина. Александра Григорьевна

хочет тебя поблагодарить.

— Александра Григорьевна? Она что, звонила в школу?

— Нет, не звонила. — Завуч понизила голос. — Она тут, у меня. Пойдем. — Она взяла изумленную Женю за руку и провела ее в соседнюю комнату, смежную с основным кабинетом.

Там действительно сидела Александра Григорьевна, бледная, с заметными кругами под глазами.

— Женечка!

Женя бросилась к учительнице.

— Что с вами? Вы заболели? Вы такая бледная!

— Нет, Женя, я не больна. Я… нарочно отказалась присутствовать на уроке.

— Нарочно?!

— Да. Мне пришлось солгать, хоть это и непедагогично. Дело в том… я не могла видеть этого человека… — Александра Григорьевна запнулась, руки ее дрожали.

— Лысого? — внезапно догадалась Женя.

— Да. Это… это мой первый муж. Мы очень плохо с ним расстались, с тех пор он видит во мне врага. Наверное, я поступила малодушно, но… это было выше моих сил.

— Успокойтесь, Александра Григорьевна, — вмешалась завуч. — Женя, хотя и совсем еще ребенок, все поняла правильно. И она вас не подвела, а это главное. Все, Женечка, иди. И никому не говори о том, что сейчас узнала.

Потом, когда Женя стала старше, она узнала, что Александра Григорьевна много лет судилась с мужем из-за дочери — тот хотел забрать ребенка и не гнушался для этого никакими мерзостями, в том числе и клеветой. Будь она, восьмиклассница, в тот день хоть чуть-чуть менее уверенной в собственной правоте, это могло стоить учительнице ее карьеры и должности…

…Женя оторвалась от конспектов и задумчиво уставилась в стену. Так было тогда, много лет назад. А теперь… теперь все гораздо проще. Ей предстоит постоять не за кого-то, кто нуждается в ее помощи, а за саму себя. Она должна справиться, ведь на карту поставлена ее профессиональная честь.

27

Женя нашла Женьку на его излюбленном месте — в коридоре на подоконнике. Ей показалось, что он ждал ее. Ее охватило радостное предчувствие: не зря, значит, она сегодня плюнула на все дела и притащилась на репетицию.

Он смотрел на нее, не отворачиваясь, и в глазах у него не было давешней злости и неприязни.

— Здравствуй, — сказала она ему и улыбнулась.

Женька небрежно кивнул, но ничего не произнес.

— Может, поговорим, наконец?

— О чем?

— О том, для чего ты отключаешь телефон. О том, почему тебя невозможно застать дома. А еще о том, что ты делал возле института.

Его лицо вмиг точно окаменело: стало замкнутым и отчужденным.

— С чего ты взяла, что я там был?