Мой сын маг
Шрифт:
— А Арчеры как поживают?
— Они переехали. Точно не знаю куда — кажется, в Поконос. Садись, сынок, я сейчас тебе кофе сварю.
И мать поспешила в кухню — видимо, ей не хотелось упоминать об Арчерах.
Семейка была еще та. Мамаша — чванливая дамочка, разведенная, с выводком распущенных отпрысков. Вскоре после того как она поселилась здесь, она пригласила к себе подружку, тоже разведенную и притом с тремя детьми. Они жили ввосьмером в доме, рассчитанном максимум на пятерых. Мамаши вдвоем отправлялись куда-нибудь ужинать, а детей оставляли дома, и те куролесили вовсю, а иногда мамочки усаживались возле дома на скамейке и
После отъезда Арчеров из всегдашних мучителей на долю Мэта оставались только Лайэм, Луко, Чой да кучка подпевал, которые вечно крутились около этой троицы. Эта мелкота не представляла для Мэта и его сверстников особой угрозы.
Уехав из Нью-Джерси поступать в университет, он не предполагал, что они не дадут ему покоя во время приездов домой на каникулы. Мэт надеялся, что родители переедут после того, как он окончит школу, а после того, как папа уволился с работы в колледже, он в этом просто не сомневался, но какой-то правительственный чиновник уговорил папу открыть собственное дело, и отец, потратив все свои сбережения и получив солидную ссуду, приобрел старый овощной магазинчик на углу. Отец был профессором, а профессоров не увольняют. Это называется по-другому — не выдержать конкурса. Честно говоря, отца и не надо было убеждать переменить работу — к сорока восьми годам он успел здорово устать от нагловатых студентов и занудных администраторов колледжа. И потом все шло к тому, что магазин мог обеспечить семейству больший доход, чем работа преподавателя, — так оно и было, по крайней мере первое время.
Поступок отца в некотором роде явился для Мэта примером: он решил, что главное — исследовательская работа. а преподавательская может и подождать.
Мать принесла Мэту чашку кофе. Кофе был крепкий и потрясающе ароматный.
— Ты по-прежнему пьешь черный кофе?
— Кофе! — радостно воскликнул Мэт. Он ведь уже четыре года не пробовал любимого напитка. Он сделал маленький глоток, запрокинул голову и прикрыл глаза от удовольствия.
Мать с удивлением смотрела на сына:
— Ты что, в университете не пьешь кофе?
— Такого, как варишь ты, мама, там нет. — Мэт сделал еще глоток и снова закрыл глаза, наслаждаясь забытым вкусом. Открыв глаза, он сказал:
— Знаешь, честно говоря, я решил бросить пить кофе — это вредно все-таки.
Чего там — «решил». Просто бросил — другого выхода не было.
Мать понимающе кивнула:
— Ясно. Ты два месяца не пробовал моего кофе, соскучился. Но пусть эта чашечка будет единственной на сегодня, ладно?
Два месяца? Мэт был потрясен. Значит, здесь действительно прошло всего несколько дней — ведь он и правда был перенесен в Меровенс в разгар семестра. А в Меровенсе-то прошло целых пять лет! Стало быть, Савл совершенно прав, утверждая, что время в двух мирах течет по-разному — ну, во всяком случае, в точках их соприкосновения.
Открылась дверь, и в гостиную вошел отец Мэта, вид у него был усталый.
Отец просиял, двумя шагами пересек комнату и обнял сына.
— Мэт! Вот это сюрприз! — Он отстранил сына и, улыбаясь, оглядел его. Выглядишь замечательно!
— Ты тоже, папа, — сказал Мэт, не скрывая восхищения. В свои пятьдесят отец оставался стройным и подвижным, как тридцатилетний мужчина. Правда, виски его уже тронула седина, но усы оставались жгуче-черными. Да, отец был красив.
Нечего удивляться тому, что рядом с ним Мэт всегда казался себе каким-то невзрачным. Еще счастье, что Алисанда придерживалась по этому поводу другого мнения.
— Ну и чем же мы обязаны такой радости? — поинтересовался отец и нахмурился. — Надеюсь, у тебя нет никаких неприятностей?
— Нет, папа, наоборот, мне жутко повезло. Но мне предстоит принять важное решение, вот я и хотел рассказать вам обо всем с глазу на глаз.
— Разговоры потом, — решительно заявила мать. — Сначала обедать.
Мужчины покорились и по достоинству оценили обед. А на обед была жареная курица с рисом — такая же вкусная, как всегда, и даже вкуснее — ведь Мэт так соскучился по маминой стряпне. За обедом болтали о всякой ерунде, перемывали кости соседям и правительству, плавно перешли на промахи, допущенные в свое время династией Меровингов, а потом заговорили о том, что было бы, если бы мавры не захватили Испанию. Словом, шла легкая и приятная беседа — обычная для дома, где обитали ученые.
Когда обед закончился, отец уселся в кресло с чашечкой кофе и сказал:
— Ну, сынок, рассказывай.
И тут Мэт вдруг подумал о том, что не так уж мудро было взять и явиться домой, а ведь предстояло еще рассказать родителям такое, что им вряд ли придется по вкусу. У него засосало под ложечкой, и он ощутил себя маленьким мальчиком...
И понял, как все это глупо. Он давно уже не мальчик, а муж, и притом счастливый муж! Вот только он не станет посвящать отца и мать в подробности...
А потому он решил рассказать о случившемся так, чтобы это было понятно родителям — людям из этого мира.
— Вы помните, что у меня застопорилось с докторской?
— Ну да, ты завозился с пергаментом, который никак не мог перевести. Отец покачал головой. В нем проснулся профессор. — На нескольких строчках не выстроишь словаря, сынок. Знаю, тебе не стоит повторять, но одного стихотворения для диссертации недостаточно.
— Ну... в общем, мне удалось его перевести, — сказал Мэт, постаравшись, чтобы это прозвучало легко и непринужденно.
Мать изумленно воскликнула, а брови отца поползли вверх.
— Вот как? Значит, теперь ты снова взялся за диссертацию?
— Не совсем. Оказалось, что мне подбросили этот пергамент.
— Подбросили? — Отец нахмурился.
— Кто-то подбросил его тебе специально? — возмутилась мать. — Это для того, чтобы ты без толку корпел над этим клочком бумаги несколько месяцев? Как это жестоко!
— Вовсе не без толку, — возразил Мэт. — Это было что-то вроде... теста.
— Теста? — Отец продолжал хмуриться. — Ты хочешь сказать, что тебе дали какое-то направление?
— Вроде того, — кивнул Мэт, постаравшись придать ответу как можно больше двусмысленности. — В итоге это привело меня... ну, скажем так... в одну правительственную организацию.
— Правительственную? — тревожно переспросила мать. — Значит, все-таки у тебя неприятности, Матео?
Когда Кастро пришел к власти, мать Мэта была маленькой девочкой.
Неудивительно, что слово «правительство» у нее до сих пор ассоциировалось с неприятностями.
— Да нет, мама, — улыбнулся Мэт, — дело в том, что... меня берут на работу в правительство.