Мой учитель Лис. Тетралогия
Шрифт:
— Сэр…
— Мальчик мой, не нуди, — нервно огрызнулся Лис, сжимая зубы. — Для всех будет удобнее считать это самоубийством и не копаться в ничего не значащих мелочах.
— И всё-таки…
— Спорим? — Он протянул мне лапу. — Если инспектор Макфин примет твою сторону, ты даёшь мне подзатыльник, если мою, то я пинаю тебя под зад коленом. Идёт?
Я молча протянул ему руку. Да можно подумать, у меня были хоть какие-то варианты.
Спор — священная традиция всего британского мира, и, клянусь Ньютоном-шестикрылым, я тоже не отступлюсь. Или я не настоящий
Мы церемонно пожали руки, пристально глядя друг другу в глаза и не отводя взгляда. Это был джентльменский спор под честное слово, так называемое пари, оно не требовало разбивания рук, свидетелей с обеих сторон или заверенных у нотариуса бумаг.
После завтрака мы совершили небольшую прогулку по главным историческим достопримечательностям Эдинбурга. Должен признать, что мой рыжий учитель, кроме всего прочего, оказался ещё и превосходным экскурсоводом. Он всё знал, везде был, помнил наизусть старинные сказки и легенды и в дополнение ко всему свободно читал Бёрнса на шотландском.
Поскольку языка я не знал, то мне казалось, что читал безупречно. Не буду вдаваться в рекламу туристических маршрутов или ресторанчиков, отмеченных самым строгим «Ревизорро», любой желающий посетить Эдинбург найдёт всё это в десятках популярных справочников путешественника. Надеюсь, что у вас будет такое желание и возможность.
Я же обязан указать главное: к ранее оговоренному часу мы были в том же ресторане, где за заранее снятым столиком нас ожидал инспектор городской полиции Макфин, суровый и неулыбчивый, но тем не менее порывисто вставший нам навстречу.
Первым делом был заказан виски, и, только когда взрослые мужчины выпили, мне было благородно предложено самому озвучить результаты нашего вчерашнего расследования. Я достал блокнот и, сверяясь с записями, честно пересказал всё. То есть вообще ВСЁ.
Включая свои собственные сомнения по поводу невиновности обитателей баронского особняка. Мне хотелось, чтобы справедливость восторжествовала!
— Дерзкий мальчик. — Задумчиво отхлебнув, сэр Джон одобрительно похлопал меня по плечу. — Когда вырастешь, мы найдём тебе местечко в эдинбургской полиции. Как смотришь на такое, красавчик?
Что-то мне это напоминало, особой новизны в таком щедром предложении уже не было. За ту пару месяцев, что я служил у Лиса, меня пытались переманить уже раз пять или шесть, даже не помню, одним больше, одним меньше, непринципиально.
И ведь более того, я уже говорил об этом сэру Макфину, но, наверное, он забыл. Или был тогда не совсем трезв. Тьфу, да, в конце концов, просто пьян!
— Сэр, я готов сделать для вас копию моих записей для представления в суд.
— Куда? — искренне удивился пожилой шотландец. — В нашем суде не требуется бумаг, подтверждающих несчастный случай или самоубийство. Достаточно отчёта коронера.
— Но…
— Месье Ренье, примите мою искреннюю благодарность! Вы сумели доказать мою версию.
— Ваше здоровье, инспектор. — Лис подмигнул мне и поднял бокал с виски.
— И ваше. — Джон Макфин поднял свой бокал и многозначительно завершил: —
Как я понимаю, это была завуалированная просьба держать язык за зубами.
И не то чтобы, кстати, это меня так уж задевало. О нет, гораздо более обидным казалось то, что мои догадки, версии и взгляды не были тут никому интересны.
Сэр Макфин однозначно утверждал несчастный случай как истину в последней инстанции. Хотя он сам же и просил нас заняться этим делом, именно потому что сомневался в возможности такого «самоубийства»! Почему же теперь так, коленками назад?!
Тогда мир для меня только начинал играть бесконечным разнообразием оттенков, а в чёрно-белой пропорции было куда удобнее и понятнее жить. В общем, о том, как глубоко правы были инспектор эдинбургской полиции и мой учитель, я понял лишь спустя много лет. Как именно это произошло, заслуживает отдельного рассказа и, видимо, не в этой книге.
Глава шотландской полиции не соврал насчёт оплаты обеда, пусть блюда и были скромными, но очень обильными. Лично мне не удалось одолеть и трети яичницы с беконом из шестнадцати яиц с варёным горохом, кусочками пареной репы, чесноком и чёрным перцем.
Виски мне не давали, но Ренар разрешил глотнуть местного пива. После чего я всё всем простил и, полулёжа на столе, влюблёнными глазами любовался эдинбургским дождём за окошком. Мне всё здесь нравилось, я всей душой любил Шотландию, мне хотелось остаться здесь погостить немножечко подольше, хотя бы до того времени, когда мой наставник разрешит мне попробовать эту самую янтарную односолодовую «воду жизни» с запахом жжёной резины.
Но, увы, по окончании обеда инспектор вдруг хлопнул себя по лбу.
— Совсем забыл! Утром для вас поступила срочная телеграмма из Лондона. Наш старый друг Хаггерт пишет, что сумел расколоть какого-то хорька. Они выбили из него имя заказчика.
— Позвольте, сэр? — Лис забрал телеграмму, вмиг пробежав взглядом текст. — Что ж… Майкл, похоже, нам пора.
— Мы можем вернуться в Лондон?
— Мы обязаны туда вернуться! Собирайся.
Сэр Джон церемонно пожал мне руку и с чисто шотландской пылкостью обнял моего учителя. Тот принял объятия с французской галантностью и британской невозмутимостью.
Действительно, пора домой. Конец коротким эдинбургским каникулам, меня ждёт куча дел. Например, тот же заказ полиции на пять экспериментальных дубинок. Сам я при моей секретарской загрузке столько не наделаю, значит, надо искать фирму-изготовителя, куда обращаться с чертежами.
Так что примерно через час мы уже покидали наш роскошный отель. Что конкретно было в той срочной телеграмме, на данный момент мне не было известно. Я хотел спросить, но не успел: на выходе нас ожидали два поджарых констебля-дога. И, судя по всему, прощаться они не собирались.