Мой Ванька. Том первый
Шрифт:
Просыпаюсь…
Ванькина голова рядом, вернее, перед глазами. Он сидит рядом на стуле. Два глаза внимательно смотрят на меня.
– Проснулся, – выдыхает Ванька и вскакивает. – Давай, попей…
Он приподнимает мою голову одной рукой, а другой подносит бокал с соком.
– Вот… Твой любимый…
Пить действительно хочется. Пью жадно.
– Сколько я спал?
– Всего пять часов. Сейчас почти десять утра.
– А почему ты не на работе?
– А ты не понял? Ты глупеешь прямо на глазах, – едко заявляет Ванька.
Мои
– Наклонись, – прошу я, понимая, что наконец-то могу говорить почти нормально.
Он наклоняется.
– Ниже… Ещё ниже…
Обнимаю.
– Сашка… Я так за тебя испугался, – жалобно говорит Ванька, ложится рядом и тоже обнимает. – Боялся, что ты действительно умрёшь. Ты был зелёный! И губы синие…
– Куда же я от тебя денусь… – хмыкаю я. – Кто же, если не я, тебе скажет, что ты идиот?
– Никто… – и… Ванька целует меня в лоб. – Давай спи!
– Ты тоже.
– Фигушки тебе! Я следить за тобой буду, как Илья Анатольевич велел.
– Спи! Ничего со мной больше не случится.
– Заткнись и спи!
– Затыкаюсь… – я улыбаюсь. Мои прежние слова, сказанные во время Ванькиной болезни, ко мне же и вернулись.
Просыпаюсь. Вроде голова стала на место. И вижу отчётливее…
– Сашка… Хочешь пить? – Ванька наклоняется надо мной.
– Хочу встать.
Ловлю себя на том, что говорю совсем нормально.
– Фиг тебе! Зачем? – достаточно жёстко спрашивает – Ванька.
– А ты потом кровать сушить будешь? – ехидно отвечаю я вопросом и командую: – Давай, помоги…
– Ну ладно… А вообще могу надеть подгузник. Один ещё от меня остался.
– Иди ты… с подгузником, – беззлобно ругаюсь я и пытаюсь встать сам.
– На хуй с подгузником – это извращение, – догадывается Ванька о смысле недоговоренной фразы. – Давай, обопрись…
Ковыляю к сортиру.
– Ты давай сидя! – командует он.
– Обойдусь…
Держит меня.
Идём обратно. На кровать почти падаю. Да-а… Слабость страшная. Смотрю на Ваньку. Синие круги под глазами. Сколько же он не спит? Сутки? Двое? Больше!
– Тебе надо поспать, Ванюха…
– Ничего. Я засну, а ты тут коньки отбросишь… – ворчит он.
– Теперь уже не отброшу.
– Нет уж! Илья Анатольевич сказал – значит, нельзя, – отрезает Ванька.
Понятно. Добром, значит, не удастся. Придётся идти на хитрость. Вдруг получится? Как это Кох со мной сделал? В глаза смотреть… Но осторожно надо, чтоб не догадался.
– Ладно, – говорю я примирительно. – Давай рядом ляжем… Хоть полежишь.
Ванька послушно ложится рядом, и я поворачиваюсь к нему. Внимательно смотрю в Ванькины глаза.
– Родной мой, – шепчу я, стараясь не отпустить взгляда. – Спи, мой родной… Всё будет хорошо теперь. Спи спокойно. Спи, ну пожалуйста…
Ванькины глаза медленно закрываются. Вот и прекрасно! Получилось! Пусть отдохнёт.
А теперь можно заняться собой. Как это Кох там говорил… Песчаный пляж… Яркое солнце… Я лежу, и его энергия так и вливается в меня… Всё больше… Больше… Ох-х… Спать хочется…
Вытолкал Ваньку
Ну конечно, не вытолкал, я ведь лежу, а жёстко послал туда. Я понимаю, что у него неприятностей не будет, потому что через Юрия Степановича он сам передал своему начальнику про причину своего отсутствия. Да и дома Ванька много чего для работы делал.
Слабость обалденная! Всё тело ватное, а когда надо встать, то делаю это с большим трудом. Вот – лежу, накачиваю себя энергией и думаю. Ванька поехал на работу на моей машине. После того как он сам, один, без меня, привёз сюда Илью Анатольевича, у него появилась уверенность в себе. Возможно, это и хорошо, главное, чтобы не было самоуверенности. Да и вообще, не зря же он права получал!
Понимаю Ваньку, который во время болезни лежал и думал. Это так здорово, когда никуда не нужно торопиться. Мысли текут спокойно, без спешки…
Ванька… Как он испугался, бедняга, когда мне поплохело. На него было жалко смотреть. Испугался, что я его покину и… перейду в лучший из миров. Испугался, что останется один. Смешной…
Ведь в действительности, когда мы оплакиваем ушедших от нас дорогих нам людей, мы на самом деле оплакиваем не их, а самих себя. Нам жалко себя. Мы не думаем о том, что дорогим нам людям в том самом лучшем из миров будет наверняка лучше, чем в нашем неспокойном здешнем, наполненном превратностями судьбы, которые далеко не всегда положительны. Тогда, в первый момент, мы теряемся и не знаем, как нам жить без этих дорогих людей. То есть мы фактически оплакиваем своё внезапно наступившее сиротство. Это потому, что любой человек по сути своей – эгоист, в большей или меньшей мере. Так и Ванька… А как я могу его бросить? Как я могу бросить этого дорогого мне человека, моего брата, за жизнь и судьбу которого я принял на себя ответственность ещё тогда, давно, когда он действительно осиротел.
Ванька… Братишка мой… За эти годы я прикипел к нему, можно сказать… Спим мы с ним вместе, тесно прижавшись друг к другу. Нам достаточно обнимать друг друга во сне и чувствовать, что мы вместе. И я уже привык к этому «вместе»!
Если представить, что Ванька вдруг полюбит и женится? Женившись, он не сможет быть со мной. Тогда этого «вместе» уже не будет. Гм… Вот он, мой эгоизм… Хотя я знаю, что должен сделать для этого всё.
А я и Даша? По сути, наши с ней отношения явились одной из причин изменения и меня, и Ваньки. И он это не только признаёт, но даже поощряет. Слава богу! Он стал другим, нормальным. Это же прекрасно!
Я очень люблю своего братишку и понимаю, и без него я – уже не я! У нас – и это теперь абсолютно точно – совсем другой уровень отношений.
Щёлкает замок входной двери. Появляется Ванька.
– Что-то ты рано, – подаю я голос с тахты.
– А меня отпустили, Пришлось, правда, с собой взять ещё кое-какую работу, – оправдывается он. – Ну как ты?
– Слабость только… Если честно, только до сортира и обратно. На большее сил пока не хватает.
– Я тебе покажу – большее! – Ванька шутливо грозит мне кулаком. – Теперь ты у меня в руках. Понял? Теперь я командую.