Мой варвар
Шрифт:
И тогда я теряю контроль над собой; сквозь сжатые зубы прошипев ее имя, я взрываюсь, и мой член до последней капли извергается моим освобождением. Мне кажется, будто я кончаю целую вечность, а мои напрягшейся шары подтягиваются. Когда уже больше ничего не осталось, что можно выдоить из моего тела, я падаю, тяжело дыша и запыхавшийся, и лишь мои локти удерживают меня над ней. Я стараюсь не раздавить ее, но в этот момент мне хочется коснуться ее, спрятаться лицом между ее грудей и просто окружить себя ее запахом.
Как будто ощущая мою потребность, ее руки обвиваются вокруг меня, и она тянет меня вниз на себя.
— Какжехорошо, —
— Хар-лоу, — проговариваю я хриплым голосом. Теперь она моя пара. Я ввел в нее свой член и отдал ей свое семя. Мы заведем общего малыша. Я кладу ладонь на ее живот, задумываясь, как она будет выглядеть, когда внутри нее будет расти мой ребенок. Двисти становятся толстыми и лохматыми, и их бока выпирают наружу. Даже не представляю, как это произойдет с моей хрупкой Хар-лоу.
Она начинает хихикать и кладет свою руку поверх моей.
— Рановатоеще. Наэтонужно уймавремени.
— Моя, — говорю я ей нежно. — Моя пара. Моя Хар-лоу, — я поглаживаю ее нежную кожу и упиваюсь чувством ощущать ее под собой. Это кажется правильным. Это — то, чего я так долго был лишен.
Она испускает тихий, довольный вздох.
— Хар-лоу пара Руха.
И в это одно мгновение, впервые за всю свою жизнь я счастлив, как никогда.
Часть 6
Год спустя…
ХАРЛОУ
Я стягиваю сапог с одной из моих опухших ног, после чего сбрасываю его на скалистый берег. Туда же отправляется и второй сапог, и холодный воздух начинает кусать мне кожу. Я встаю на ноги — задача не из легких, учитывая размер моей талии, после чего осторожно ступаю в мчащийся поток. Он холодный, как лед, и меня бросает в дрожь. Хотя далеко я не захожу. Но достаточно далеко, чтобы покрылись пальцы моих ног.
А потом я шевелю ими и жду.
Ждать приходится не долго. Ни разу не приходилось. Стремительно вперед, извиваясь телом, змеятся длинные, белые щупальца, направляясь к моим ногам. Я принуждаю себя стоять совершенно неподвижно, так как одно из них прикасается к моему шевелящемуся пальцу, а затем еще одно. Я вижу, как в воде, устремляясь вперед, к моей ноге несется большое существо. Копье, которое держу в руке, я тихонечко переворачиваю направлением вниз, а затем втыкаю его прямо в глаз монстру, когда оно открывается, чтобы посмотреть на меня.
Существо в воде крутится и судорожно бьется, и я надавливаю на копье, чтобы прочно его удерживать. Мгновение спустя вода успокаивается, а щупальца обмякают.
Ужин пойман.
Дрожь сотрясает меня насквозь, и я выбираюсь из воды, таща за собой только что убитого «спагетти-монстра». Понятие не имею, как называется эта тварь, но у нее много змееподобных конечностей и тело, похожее на фрикадельку, поэтому я ее так и называю. А еще это самая любимая еда из морепродуктов Руха, так что я не могу дождаться увидеть выражение его лица, кода, вернувшись домой, он увидит, что она готовится на костре. На мой взгляд, он прямо-таки влюблен в добрую порцию спагетти на ужин… и начинаю хихикать этой своей шутке.
У меня скручивает спину,
Удивительно, что это странное побережье теперь мой «дом», однако это так. Вешая сумку на одно из скалистых выступов, которое служит крючком для одежды, я напеваю себе под нос детскую песенку. Я хочу помассировать свои ноющие, опухшие ноги, но в последние дни я едва могу до них дотянуться, поэтому вместо этого я направляюсь к костру и разжигаю его.
После того, как костер разгорается и горит буйным, ревущим пламенем, я разрезаю «спагетти-монстра», сдираю с него кожу и насаживаю на вертел над огнем. К тому времени, когда я заканчиваю и вымываю руки, я измотана. Массируя свою ноющую поясницу, я направляюсь к шкурам, чтобы прилечь. Беременность отнимает у меня много сил, и у меня такое ощущение, что это беременность длится бесконечно, конца и края которой не видно.
Я опускаю свое тело на толстую кучу шкур и, закрыв глаза, расслабляюсь. Мои отекшие ступни подняты на подушку, наполненную перьями одной из птиц, с виду хищников, которые охотятся на береговой линии. Под головой у меня другая, а шкуры подо мной такие гладкие, мягкие и теплые, даже если с виду они не такие уж и симпатичные. Я не самая лучшая на свете мастерица в дублении, но с каждым днем у меня получается все лучше и лучше.
Я смотрю на свой «календарь». Сегодня первое декабря.
Ну ладно, сегодня не первое. И не декабрь, как было указано. У нас нет бумаги и дерева не так уж много, поэтому я взяла несколько реберных костей от разных существ и в каждом из них вырезала месяцы в году, затем повесила их в ряд как ксилофон (прим. ударный музыкальный инструмент с определённой высотой звучания). Это модифицированный календарь, в котором я сделала пометки для дней, только я во всех месяцах поставила по тридцать дней независимо от того, какой длины он на самом деле. Для меня это просто возможность в общих чертах считать время, так как здесь, на Не-Хоте, какая-то ерунда со всеми сезонами, а Рух не обращает на них никакого внимания.
Я потираю живот и размышляю о том времени, которое прошло. Я создала этот календарь в «январе». Это была произвольная дата, но я устала от того, что время бежит, а я даже не имею представления о том, какое сейчас время года. С ребенком на подходе мне хотелось обеспечить хоть какой-то контроль. Я не сомневаюсь, что прошел уже год с тех пор, как мы с Рухом впервые спарились и зачали этого малыша.
И еще я не сомневаюсь, что мне целую вечность придется ходить беременной. Нахмурившись, я провожу рукой по животу. Он большой, но не происходит ничего из того, о чем говорится в рассказах о беременности. Я уже беременна примерно на два месяца дольше, чем это бывает у человеческой женщины. Мне нравится шутить, что мы уже в четвертом триместре, хотя нельзя сказать, что Рух понимает мои шутки.