Мой властный миллиардер
Шрифт:
Это было новое в наших отношениях: душевное общение, когда и он - человечный, и я не язва. А ещё я ерошила ему волосы и трогала ямочку на подбородке - мой личный фетиш. А мой миллионер жмурил глаза зелёные, как кот, и тонко улыбался. Ему всё нравилось: и как я касаюсь его, и что говорю.
Мы друг о друге столько узнали в эти дни, что впору начинать летопись, где будут увековечены не только наши имена, но и маленькие тайны, смешные истории из детства и юности. Я бы туда и нашу первую встречу на особое место в рамочке поставила.
И
– Где мои семнадцать лет?
– вопрошала Маня, шмыгая носом.
– Мне двадцать один, - вздохнула я всей грудью и решила, что так глубоко дышать не стоит. А то эта самая грудь стремилась выскочить наружу и показать себя во всей красе.
– А мне было семнадцать, - туманится воспоминаниями Манин взор.
– Орловский -чертовски хорош. И я - юная и влюблённая. Как давно это было... А кажется - вчера. Время летит неумолимо. Поэтому цените каждый миг счастья.
Это почти напутствие.
У моего Орловского лицо, когда я выхожу к нему, как у взволнованного мальчика. И восхищение в глазах.
– Это стоило того, чтобы ждать неделю, - уверенно говорит он и делает шаг мне навстречу, заключает меня в осторожные объятья, словно боится разрушить красоту.
– Ты такая красивая, Насть, - хрипит он низко.
– Ты тоже ничего так, - бросаю я оценочный взгляд сверху вниз.
– Только никому не говори, - шепчет он, улыбается счастливо и приподнимает штанины своих дизайнерских брюк. Мне стоит большого труда не рассмеяться в голос при виде задорных носков с зелёными динозавриками.
– Под цвет твоих замечательных глаз, Володь, - привстаю на цыпочки и целую его в любимую ямочку на подбородке.
И-и-и... понеслась, залётная!
Шумная толпа родни и друзей во Дворце бракосочетания. Вовкино твёрдое «да» и моё не менее твёрдый утвердительный ответ.
Голуби (куда ж без них?) и две собаки рядом - без Ио и Цири тоже никак нельзя! Свадебный кортеж по городу, видео, фотосессия, ресторан.
Застолье, конкурсы, поцелуи.
Трогательные слова и слёзы.
Самый сумасшедший и самый счастливый день в моей жизни!
А когда мы наконец-то остаёмся одни, я вдруг отчаянно трушу.
– Ну, что, госпожа Орловская, дождалась?
– смеётся, уткнувшись в мою уже потрёпанную причёску, мой миллионер. Мой муж. Володя.
– Может, завтра?
– спрашиваю почти серьёзно.
– Нет уж, сегодня, - целует меня Вовка.
– Не бойся, трусишка. Всё позади. И я полностью в твоём распоряжении. И всё будет хорошо. Просто верь мне.
И я верю. Забываю обо всём, когда он снимает с меня фату, расстёгивает «молнию» на платье, целует каждый кусочек оголившейся кожи. Это горячо и так странно, будто не со мной происходит. И я тянусь к нему. Залезаю
– наша.
Он подхватывает меня на руки и несёт в спальню.
– Носки оставь, - прошу я громким шёпотом, и мы начинаем смеяться. Хохочем до слёз, завалившись в кровать. Огромную такую кроватище, где нам вдвоём можно потеряться.
– А трусы, значит, снять? Только носки оставить?
– хохочет Вовка.
– Нет, - язвлю я, захлёбываясь смехом, - трусы тоже оставь и пояс верности на всякий случай надеть. Железный, с ключом, чтобы никто не посягнул, даже я.
А потом он делает бросок и прижимает меня к постели.
– Попалась?
– глаза его близко-близко и причёска растрепалась. Взъерошенный и такой милый. Горячий и тяжёлый. Но мне в радость тяжесть его тела. А когда он начинает целовать меня, я понимаю, что шутки закончились. И это к лучшему.
Мне нравится слушать его сорванное дыхание. Нравится чувствовать, какой он горячий и твёрдый. Люблю его поцелуи и руки. Пальцы, что вытворяют чёрт знает что, а я, запрокинув голову, не могу сдержать стоны. И когда он входит в меня, даже боль кажется мне правильной - боль, смешанная с удовольствием.
– Ну, вот, а кто-то говорил о несовместимости, - бормочет Вован, тяжело дыша.
– Закончи уже дело, - смело двигаюсь ему навстречу, - а потом поговорим. Если захочешь.
Нам и правда не до разговоров. Поцелуи, трепет, страсть одна на двоих. Сумасшедший накал и гребень волны, которую мы оседлали вместе. Достигли наивысшей точки и скатились вниз, на грешную землю, сплетённые руками и ногами.
– Люблю тебя, Насть, - шепчет мой миллионер.
– И я тебя, Вов. Очень-очень, - признаюсь, целуя его в плечо.
А потом был душ и мы, голые, вместе под струями воды. И я касаюсь его груди ладонями. Мы целуемся снова и снова, забыв обо всём.
Это была очень длинная ночь, полная тепла и нежности, трепета и ласк, смеха и радости, обладания друг другом и счастья.
– Ты мой Ангел, Насть, - признаётся Вовка под утро.
– Я почти сразу понял, что ни за что тебя не отпущу. Помнишь такси? Ты забрала его у меня под дождём. Мне нужно было лететь, а я опоздал на самолёт. Я остался, а самолёт разбился. А потом носки... Ты мне их дала - и я получил госзаказ.
– Конечно, я Ангел, - стараюсь говорить серьёзно.
– Только твой и только для тебя. Никто другой не имеет никакого шанса получить моё благословение или кусок удачи. Так что надеюсь, что меня будут кормить, любить, лелеять и прочие, прочие плюшки, чтобы перья не вылезли и крылья не отвалились.
– Я буду с тобой спорить до хрипоты, Орловская. Буду любить тебя днём и ночью. Я подарю тебе сына, машину, белую шубку и счастье. А собака у нас и так есть.
– Ио!
– всполошилась я, вскакивая.