Мой внутренний Элвис
Шрифт:
Думаю, папа бы так не поступил никогда.
Он секунду смотрел бы мне вслед, а потом решил, что я больше не вернусь и он может с чистой совестью доесть мое мороженое.
— Так надолго оставить нас одних! Ты ни за что не можешь нести ответственность! — орет папа маме в лицо, когда она сходит с Кларой на берег.
У папы так всегда: если он думает, что в чем-то виноват, то первым делом орет на всех остальных.
«Он панически боится разочаровать других и поэтому становится агрессивным», — объяснила мне мама однажды. Орать на других, чтоб не орали на тебя, — не такая уж и бессмысленная стратегия.
— Где Нелли? — спрашивает
Вовремя.
— Смылась! — говорю я и чуточку ухмыляюсь.
— Смылась? — Маме совсем не до шуток.
— Я все это время ищу ее, может, теперь и вы наконец-то поучаствуете! — сердится папа, а мама цедит: «Вольфганг!».
Мимо нас едет машинка-поезд, на которой можно проехаться по территории парка у водопада. Люди с интересом пялятся на папу. Наверное, сейчас они его сфотографируют. Я улыбаюсь и надеюсь, что они думают: ну, в Германии просто так громко говорят и при этом немножко краснеют лицом. А когда машинка уезжает, мне приходит в голову мысль.
— Можно отправиться на поиски Нелли на поезде, — говорю я маме.
— Отличная мысль! — соглашается она. — Вы с папой поедете на поезде, а мы с Кларой подождем Нелли тут.
Ну почему бы мне иногда не держать язык за зубами!
Теперь придется колесить вокруг водопада с орущим папой. Мама покупает нам билеты за два доллара и мы встаем в очередь. К пане вдруг снова вернулось хорошее расположение духа и он хвалит меня за гениальную идею — так мы точно скоро найдем Нелли, говорит он. Поезд подходит, и я стараюсь сесть в последний вагон. Тут гораздо меньше людей — будет не так стыдно, если папа снова начнет кричать.
А еще у последнего вагончика нет оконных стекол — и можно высунуться по пояс, высматривая Нелли.
Папа глядит направо, я налево. Мы объезжаем водопад со всех сторон, но Нелли и след простыл. Папа снова нервничает, и я предлагаю поспрашивать, не видел ли ее кто. А через секунду уже жалею об этом.
Как же я могла забыть, что папа никогда в жизни никого ни о чем не спрашивает. А кроме папы спросить некому — поэтому приходится мне. Я высовываюсь из окна и ору: «Excuse me! Have you seen a sixteen year old dark haired girl?» [2] Фраза кажется мне ужасно странной, но папа заставляет орать именно так. Я спрашиваю снова и снова и уже все путаю: «Excuse me, have you seen a sixteen hair old girl?» [3] и «Excuse me, have you haired a sixteen year old girl?» [4]
2
Простите, вы не видели шестнадцатилетнюю темноволосую девушку? (англ.)
3
Простите, вы не видели шестнадцативолосую старушку? (англ.)
4
Простите, вы не причесывали шестнадцатилетнюю девушку? (англ.)
Люди переспрашивают «Пардон?», а я кричу в ответ: «Have you yeard a sixteen girl old hair?» [5] , и тогда они качают головой и смотрят на нас так, словно хотят покрутить у виска, но не решаются, ведь в Америке никогда не знаешь, вдруг у сумасшедшего перед тобой в кармане
Пассажиры в вагончике злятся на нас с папой и время от времени шикают, потому что из-за моего крика они совершенно не слышат слов рейнджера, сидящего за рулем.
Когда я замолкаю, папа пихает меня локтем в бок, показывает на прохожих и говорит: «Спроси-ка еще у этих!» В конце концов голос в динамике произносит: «Светловолосая девочка там, сзади — перестань орать на людей».
5
Вы не слышали волосы шестнадцатилетней девушки? (англ.)
Я краснею так, как не краснела никогда в жизни.
— Видишь, — шиплю я папе. Он поворачивается к людям, которые сидят у нас за спиной, мямлит что-то вроде «Моя дочь потеряла подругу» и, извиняясь, пожимает плечами.
Я тоже поворачиваюсь к ним и возражаю:
— Она вовсе не моя подруга!
Тогда папа снова поворачивается назад и рассказывает, что Нелли должна была быть моей подругой и не стала ею только потому, что я бука и социофоб, поэтому та и сбежала.
Потом я сказала пассажирам — если тут кто-то и социофоб, то это папа, а люди ответили, что, судя по всему, наша проблема вовсе не социофобия, ну а потом поезд снова пришел туда, откуда мы уехали — и там уже стояли мама с Кларой и махали нам.
Мы искали Нелли целых три часа — а потом сдались и пошли к машине.
Усевшись на заднее сиденье, я понимаю, как же удобно ехать без Нелли. Вытягиваю ноги. Ага, вот в чем дело: рюкзака Нелли тоже нет.
Мы снимаем комнату в мотеле неподалеку.
Честно говоря, мне странно, что Нелли все еще не объявилась. Я-то думала, она помаринует нас немного и явится как ни в чем не бывало. Но, кажется, она и вправду убежала.
— Надо действовать систематично, — папа сидит на одной из огромных двухспальных кроватей. — Пункт первый: Нелли убежала. Пункт второй: ровно через пять дней нам нужно сдать ее с рук на руки Фицмартинам. Пункт три: отсюда вывод, мы должны ее найти.
— Верно подмечено! — Мама лежит на другой кровати.
— Спасибо, — говорит папа.
— Наверное, лучше всего завтра начать поиски прямо у водопада.
— Вывод неправильный, — папа откусывает кусочек пончика. — Совершенно неправильный. Я уверен, что Нелли постарается убежать как можно дальше отсюда.
Мама заворачивает ноги в одеяло.
— Проще всего нам разделиться.
— Разделиться? — Папа внимательно смотрит на нее.
— Да. Вы с Антье будете искать там, куда Нелли могла бы в принципе направиться, а мы с Кларой поищем тут.
— Хорошо, — папа кивает.
Нравится ли это мне, никто не спрашивает.
Папа достает из сумки путеводитель по Америке и раскрывает его.
— Гляди-ка, Антье, как ты думаешь, откуда нам лучше всего начать поиски?
Я смотрю на карту. Нелли могла поехать в сторону Государственного парка, назад или же к границе с Канадой. Но на границе сбежавшей школьнице гулять слишком опасно.
— Может быть, она вернулась в Парк, — я провожу пальцем линию от Ниагарского водопада к Государственному парку.
— Не думаю, — говорит папа.
— Почему?
— Потому что ей было ужасно скучно в парке, она же сама об этом говорила.
— Ску-у-учно! — тянет мама со своей кровати, ее голос звучит почти как голос Нелли.
Мы все не можем удержаться от смеха.
— И вот теперь она исчезла, — папа трет виски, — как мне объяснить это Фицмартинам?