Мой враг, моя любимая

Южная Влада

– А если так?

Ивар дернулся и едва не взвыл от прикосновения особого железа. Казалось, его полоснули жидким огнем. Крови было больше, и боли тоже. Ненависть к мучителям просто захлестнула мысли, уронив на глаза красную пелену. Он представил, как вырывает им глотки, одному за другим, и принялся прокручивать эту картинку в голове снова и снова, чтобы не сойти с ума и цепляться хоть за какой-то ориентир.

– Не заживает, – с довольным видом подытожил первый, поигрывая ножом.

Второй склонился и изучал рану. Скосив глаза, Ивар мог видеть его темноволосую макушку у своей груди.

– Заживает, – наконец протянул охотник после минутного созерцания, – только медленно…

3

Майя…

ах, моя Майя! Твоя дочь сегодня стала совершеннолетней. Подумать только – восемнадцать лет прошло с тех пор, как эта кроха появилась на свет! Помню, как ты радовалась, как целовала ее крохотные пальчики. Она так напоминает мне тебя в этом возрасте. Свежая, сочная, такая юная…

Она совсем еще ребенок, твоя повзрослевшая дочь. У нее глаза, в которых можно утонуть. У нее мягкий характер. Твой характер, любовь моя. Мне нравится, что она растет послушной. Ведь ты была другой, Майя. О, да. В ее годы ты уже родила мне сына. Нашего первенца. Я всегда знал, что ты родишь мне прекрасных детей, моя Майя…

Помнишь, как все начиналось? Мы с тобой сразу поняли, что предназначены друг другу. Ты, дочь старейшины нашего клана. И я – сын его первого помощника и ближайшего друга. Правда, был еще мой брат… но мы-то с тобой понимали, что на пути нашей любви не встанет никто другой. Родители просто ждали, пока ты повзрослеешь. Ты была такая юная. Я уже получил посвящение в клан и мог взять жену, но ты оставалась нераспустившимся бутоном, и мне оставалось считать годы до той поры, когда мы разделим ложе.

Когда дети вырастают, у стариков остаются лишь их воспоминания. Я люблю воскрешать в памяти, как ты ходила по главной улице нашего поселения. Это теперь там город. Большой, шумный. Совсем другой. Наши отчие дома давно снесли и построили новые. Но вот та улица, по которой ступали твои хорошенькие ножки, Майя, осталась. И перемен не надо бояться, Майя. Те отродья, которые раньше разгуливали на свободе, бок о бок с тобой и мной, теперь не могут и носа на улицу высунуть после наступления комендантского часа. Закон отправил их за высокие заборы гетто, где им самое место. Будь моя воля – я сжег бы их всех. Расстрелял, уничтожил. Ничего. Законы имеют свойство пересматриваться. И теперь они пересматриваются только в нашу пользу.

А тогда… тогда мы были детьми, Майя. Ты делала вид, что не замечаешь меня, что я тебе противен. Но я-то понимал, моя драгоценная, что таким образом ты лишь дразнишь меня, подогреваешь интерес, возбуждаешь. Я часто возбуждался, когда подглядывал за тобой. Знаю, ты чувствовала мои взгляды и тоже возбуждалась. Когда болтала на скамейке с подругами. Когда отправлялась по поручению матери в магазин. Когда задумчиво сидела на подоконнике своего дома и смотрела вдаль. Каждым своим действием ты приказывала мне, Майя, быть с тобой. Любить тебя. Сделать тебя своей.

Помню, как тебе нравилось по вечерам сбегать из дома через окно и отправляться к реке. Ты не могла не знать, что я слежу за тобой, Майя. Конечно, ты делала это специально для меня. Ориентируясь в неясном свете луны, ты пробиралась за окраину поселения, а я тенью следовал за тобой. Я сливался с каждым деревом и кустом, чтобы не спугнуть твой ночной ритуал. Тебе бы не понравилось, если бы я нарушил его, правда, Майя?

Ты приходила на берег реки. Туда, где излучина образовывала тихую

заводь. Я кусал губы, чтобы сдержаться и не броситься к твоим ногам, пока ты стояла, вся в лунном свете, в его призрачном сиянии, и смотрела на небо. Ты убирала наверх свои чудесные каштановые волосы, и при взгляде на твою точеную шею я как будто рождался заново. Я так отчаянно тебя желал! Когда ты скидывала одежду, мои глаза следили за плавными изгибами твоей еще девичьей фигуры, а в воображении уже проносились картины нашей любви. Я мечтал, что лежу с тобой, и мое тело откликалось на эти фантазии. Я представлял, что мои руки – это твои руки. Приходилось проливать семя на землю не раз и не два за то время, пока ты купалась в реке, а облегчения все не наступало.

Потом ты выходила из воды… богиня. Просто богиня! Я не мог поверить, что такая чудесная девушка достанется мне в жены. Не мог. Но мы-то с тобой знали, что так будет. Ты жаждала стать моей, Майя. Я разгадал твою невинную женскую хитрость. Когда ты твердила, что ненавидишь меня – лишь притворялась. Ведь если женщина говорит «нет», она на самом деле подразумевает «да».

Тебе нравилось проверять силу моей любви. Да, Майя?! Именно поэтому ты встретила того лекхе. О, я никогда не забуду тот день! Мать отправила тебя за дикими яблоками в лес, Майя. Я слышал, как вы беседуете, когда притаился под окном. Ты пошла, небрежно повесив на локоток корзинку. Такая стройная, такая соблазнительная…

Я проследил за тобой до самого луга. Мечтал о том, что ты начнешь рвать плоды, потянешься к веткам, и твоя короткая юбочка поднимется чуть выше, откроет округлые ягодицы. Благодаря ночным купаниям, я знал твое тело наизусть, Майя, и все равно жаждал увидеть еще.

Летнее солнце успело выжечь траву на лугу, прибив к земле белесые сухие стебли и увядшие голубые цветы. Ты брела по колено в этом душистом сене, когда навстречу из лесной чащи вышел лекхе. Он едва ли был старше меня. Долговязый оборванец! Я мог бы побить его одной левой. Обязательно побил бы! Если бы не чудовище у него под боком. Косматый и острозубый лев.

Я испугался за тебя, Майя! Сильно испугался. Я вцепился в ствол дерева, за которым прятался, и уже представлял, как зверь терзает твое нежное белое тело в клочья. Ты тоже испугалась. Я видел, как корзинка выпала из твоих рук в траву. Лев повел носом и оскалил клыки.

Что же дальше случилось? О, я знаю, Майя. Этот долговязый лекхе захотел сделать тебя своей. Мне назло. Специально, конечно. Каким-то образом он почувствовал, что ты моя, и решил поступить так, как и положено отродью. Разве он мог не знать, что ты – дочь старейшины охотников? Разве он лишь по слепому наитию протянул руку и попросил тебя не бояться, а потом усмирил льва и заставил улечься у своих ног?

Нет.

Нет, Майя. Он сделал это специально. Он нарочно брел сюда через лес от поселения лекхе, а все те оправдания, что просто сбился с пути – ложь. Чего еще ждать от таких, как он? Все лекхе обходили нашу деревню стороной, а особенно – ближайшие соседи. Знаешь, ведь то поселение до сих пор существует. Его обнесли высоким забором, поставили вышки с вооруженной охраной и превратили в гетто. Социально опасные субъекты – вот как теперь называют тех, в кого раньше мы, мальчишки, предпочитали швырнуть камнем или палкой, если встречали на дороге. И в твоего лекхе я бы тоже швырнул, Майя. Обязательно.