Мой выбор
Шрифт:
Я сам против наркотиков. — Антон вспомнил, как полгода назад, провожал в последний путь своего друга, сидевшего на игле. Тогда, никто до последнего, не знал, что он употребляет наркотики. И когда он умер от передозировки, никто не мог поверить в случившееся, все считали его спокойным, даже домашним парнем, который никогда не пил и не курил. — Те, кто торгуют наркотиками, заслуживают самого сурового наказания. Но ты, сейчас делаешь акцент на этнические преступные группировки, но кроме них, есть же еще и русские организованные преступные группировки, смешанные, в конце концов. Как с этим быть?
Роман равнодушно пожал плечами.
— А
Все, что говорил Роман, кому-то может быть и показалось бы диким, но в данный момент, Антон понимал, что все сказанное — правда, пусть и страшная, но правда.
— Но избивая приезжих, вы сами становитесь преступниками.
— Мы не преступники, мы солдаты своей страны, кровь которой, заставила нас вести эту войну. Пусть она сейчас и похожа на партизанскую, но скоро, все поймут, что так жить дальше нельзя и начнется полномасштабное сражение за нашу землю. Да, мы используем незаконные методы, но что из этого? Власть бросила нас на произвол судьбы, распродала все в округе, и сидят сейчас, эти зажравшиеся чиновники, в своих креслах, считают деньги, полученные от продажи своего народа и земли, на которой проливали кровь наши деды.
Да, может это и звучало громко, но не в этом было дело. Антон понял, что все, что он делал раньше, это лишь паразитическое существование. И если ему самому не безразлично, его будущее, что будет с ним, с его детьми, то он тоже должен что-то делать. И самое лучшее будет, присоединится к парням. Да, их методы жестоки, даже чересчур, но что делать, если иного выхода нет.
— Вот так мы и живем. — Роман подошел к скамейке и сел. — Увидел черного или желтого, сразу ему в рожу. Пусть знает, что делать ему здесь нечего. И неважно, кто это, бизнесмен или рабочий, бедный или богатый, все они одинаковы.
— Подожди, — перебил его Антон. — А при чем здесь рабочие? Они — то какой вред приносят? Работают себе на стройках, пускай работают.
— Ага, работают. Ты посмотри, сколько они получают.
— Сколько? Много что ли? Насколько я знаю, работают они вообще за копейки. Пускай получают их и работают. Почему русские не идут работать на стройку?
— Ты только что говорил, что работают они за копейки. Ты сам бы стал там работать? А я за тебя отвечу, что нет. Потому что, жить на такую зарплату, нереально, по крайней мере, здесь. А ему, этих денег хватит, чтобы на родину вернуться и свой огромный выводок кормить, а потом еще и вернуться обратно. Почему? Потому что у них в Китае, жить дешево, платят им соответственно с их условиями жизни. У нас же, как они считают, платят баснословные деньги, даже чернорабочим. Но это они со своей колокольни так рассуждают. Для нас же, это гроши, если посмотреть на те условия, в которых мы живем.
— Как же с этим бороться? — Антон ходил вдоль скамейки, туда-сюда. Разговор, все больше и больше поглощал его, заставляя переживать все это.
— Да очень просто. Нужно максимально снизить поток «дешевой» иностранной рабочей силы. Поставив работодателями выбор, или сворачивать производство, или продолжать работать, но уже с русскими, которым они будут платить нормальные деньги. Да, у них уменьшится прибыль, но они не пострадают существенно от этого.
Роман замолчал, выжидательно глядя на Антона.
— Что, еще не передумал? — спросил он.
— Нет. Наоборот, еще больше укрепился во мнении, что все, что вы делаете, правильно.
— Молодец, правильно мыслишь. Пойдем к остальным, сегодня тебе предстоит еще кое-что, — загадочно сказал Роман. Антон не стал спрашивать, что именно, справедливо полагая, что когда придет очередь, он все узнает. Они медленно, неспеша, побрели обратно к парням, которые от безделья, уже не знали чем заняться.
— Слушай, а почему вас называют фашистами? Какое вы к ним отношение имеете? — спросил Антон. — Меня можно сказать только это и смущает. С детства, ненависть к фашистам. У меня дедушка, всю войну прошел, а умер в мирное время, от застрявшей фашистской пули. Пошла гангрена, пока спохватились, было уже поздно. Сердце не выдержало на операционном столе.
— Да кто тебе сказал, что мы фашисты? — искренне возмутился Роман. — Я никогда им не был и не буду.
— Для чего вы тогда используете фашистскую символику? Зачем она вам нужна?
— Эта символика, прежде всего, используется как форма протеста. Это вообще соответствует национально-освободительному движению, особенно на начальных этапах развития. Ты читал «Тиля Уленшпигеля»?
— Читал, но еще в школе, давно. — Сказал Антон, не понимая, куда клонит Роман.
— Так вот, если ты читал, то должен помнить, что были там такие — храбрые гезы, отстаивавшие независимость Нидерландов от испанцев. Так вот, гезы, чтобы позлить испанцев и римский престол, использовали символы, приводившие тогдашних европейцев, в гораздо больший ужас, чем нынешняя фашистская символика. Гезы, носили на шляпах, зеленые полумесяцы и надписи «Лучше служить султану турецкому, чем Папе». Но никаких симпатий к турецкому султану, они не испытывали — им просто хотелось, как можно сильнее задеть ненавистного противника.
Ту же роль, играют и пресловутые свастики: поскольку считается, что для людей, находящихся у власти, этот символ крайне неприятен, русские националисты пытаются задеть своих врагов, в любой мелочи, хотя бы этим. Что-то типа, «Ах, вы называете нас фашистами? Хорошо, для вас мы будем фашистами! Зиг хайль!». Запомни, символы — оружие безоружных.
Да-а-а, — протянул Антон, — как все закручено. Ну, теперь, я хоть смогу объяснить, за что и против кого сражаюсь.
— Сможешь, сможешь, — поддержал его Роман. — Ну вот, в принципе все, что я смог, я тебе рассказал. Если тебя что-то интересует или непонятно, спрашивай, всегда рад. А так, ты уже наверно заметил, когда знакомился, что все здесь, имеют клички, по которым друг друга называют. Это можно сказать мера предосторожности, для того, чтобы случайные свидетели, если таковые вдруг появятся, имен не слышали, а то мало ли…
— Слушай, — перебил его Антон, — я вроде бы всех запомнил — Бизон, Славян, Михей, братья Кил и Фил, а вот тебя как называют?
— Шторм, — коротко, как отрезал, сказал Роман, — так что забывай, как меня зовут и привыкай.
— Понял, — улыбнулся Антон, — а как меня вы будете называть?
— Ну, это мы сейчас посмотрим.
Они подошли к скамейке, на которой сидели парни. Те скучали, вяло и лениво, озираясь по сторонам, изредка перекидываясь парой фраз. Увидев, что к ним подошли Шторм и Антон, они заметно оживились.