Мой
Шрифт:
Реми смотрит в мою сторону и подмигивает, пока ждет с Питом ключи, а Диана, смеясь, толкает меня локтем.
— Господи, этот мужчина знает, как очаровывать! — произносит она. — Но я не стала бы ревновать, Брук, вся команда ощущает любовь между вами двумя. Мы никогда не видели его таким с кем-то другим. Не важно, сколько женщин дефилировало здесь, он все же вернулся к тебе.
—Что ты имеешь в виду? — бросаю на нее хмурый взгляд. — Где дефилировали женщины?
— В нашем отеле.
— Ты имеешь в виду недавно?
Мой желудок падает, и я именно подразумеваю,
Она начинает качать головой, и затем... затем она начинает оглядываться вокруг, словно хочет спрятаться в проклятый цветочный горшок!
— Брук, — шепчет она извиняющимся тоном, как только отступает на шаг назад.
Почему?
Неужели она думает, что я собираюсь ударить ее?
Разве, похоже, что я собираюсь кого-то бить?
Не хочу я ни на кого нападать, я еле стою.
Перед глазами все расплывается, когда я поворачиваюсь и смотрю на спину Реми. В другой конец лобби. Я думаю о его движениях, когда он, как хищник берет меня, когда мы занимаемся любовью. В мыслях я вижу его глаза, то, как он смотрит на меня, когда я кончаю для него. Представляю себе, как он раскинут на кровати отеля, в то время как десятки женщин развлекаются с ним, его голубые глаза, мои голубые глаза, наблюдают, как они тоже кончают с ним.
И затем, затем я думаю, что его глаза могли не быть голубыми. Они могли быть черными. Реми в его самой грубой форме, напряженный и маниакальный, настолько безрассудный, насколько он может быть.
Потому что он не является нормальным. Даже не близок к нормальному. Он не только чертов Ремингтон «Разрывной» Тэйт, он биполярен, и его настроение меняется от одного спектра к другому. Когда он становится маниакальным, он иногда не помнит, что делает. И в месяц, когда я ушла, он был очень, очень маниакальным. Его глаза, черные и таинственные с отчаянием смотрели на меня с больничной койки...
У меня внутри все скручивается, и, кажется, будто легкие застряли в горле, когда я вспоминаю, как он пытался снять респиратор и остановить меня.
Сердце отбивает «борьба или бегство». Я нахожу в лобби Райли. Он занят телефоном, а я очень хорошо помню, как он не так давно приводил кучу блестящих красивых женщин в номер Ремингтона, чтобы развлечь его, когда у него был черный период.
Прежде, чем смогу себя остановить, я пулей несусь к нему с дрожащими кулаками по бокам.
— Сколько шлюх ты привел в кровать Ремингтона, Райли?
— Извини? — он опускает свой телефон в полном недоумении.
— Я спросила, сколько... шлюх... ты привел в его кровать. Он хотя бы осознавал, что делал с ними?
Он бросает взгляд на широкую спину Ремингтона, затем хватает меня за локоть и оттягивает в сторону лифта.
— Ты не можешь выказывать свое мнение, Брук. Помнишь? Ты ушла! Ты ушла, когда он был сломлен в гребаной больничной койке. Пит нянчился с твоей сестрой в реабилитационном наркотическом центре, а я едва мог собрать все кусочки того, что твое письмо... твое чертово письмо... сделало с ним! Что-то, чего ты никогда даже не осмыслишь! И если ты забыла, у Рема аффективное расстройство [5] . Его нужно было вытаскивать из гребаной темноты…
5
Аффективные расстройства (расстройства настроения) — общее название группы психических расстройств, связанных с нарушениями в эмоциональной сфере.
— Эй, — Ремингтон за шиворот дергает его назад, сжимая руку в кулак, как будто готовясь поднять его. — Какого черта ты делаешь?
Райли высвобождается и смотрит на свой галстук, заправляя его в свой дурацкий новый пиджак «Босс».
— Послушай, я пытался объяснить Брук, что все было не так весело, как сейчас, когда ее не было с нами.
Реми тыкает пальцем в грудь Райли.
— С этим покончено. Ты понял?
Райли сжимает челюсть, и Ремингтон тычет пальцем ему в грудь так сильно, что он делает шаг назад.
— Ты понял? — спрашивает он.
Райли выразительно кивает.
— Да, я понял.
Больше не говоря ни слова, Ремингтон обнимает рукой меня за шею и направляет в лифт.
Но всю поездку в лифте у меня внутри все сжимается от боли, хоть я и пытаюсь урезонить сама себя, что не имею права чувствовать себя так.
Не видя ничего перед собой, я смотрю на наш пентхаус, когда мы заходим внутрь. Это наш новый дом. Наши отельные номера всегда становятся на время, будто домом, но они - не мой дом. Мой дом далеко. Мой дом теперь - этот мужчина. И я должна принять тот факт, что любовь к нему может меня сломать. Снова и снова, любовь к Ремингтону ломает меня. Когда он дерется и получает больше ударов, чем я могу вынести, я могу сломаться. Когда он нежен со мной и дает мне всю любовь, которую я не чувствую, что заслуживаю, я могу сломаться. Когда у него глаза становятся черными и он не помнит того, что сказал или сделал... я могу сломаться.
— Тебе нравится номер, маленькая петарда? — тепло его тела окутывает меня, когда он подходит сзади и обнимает меня руками. Я чувствую тепло. Защиту. — Хочешь пойти на пробежку, когда стемнеет?
Его губы проводят кривую между моей шеей и ключицей, и легкое касание посылает болезненную легкую пульсацию к моему сердцу. Такое чувство, будто я проглотила весь сад, полный обжигающе-горячих кактусов, когда подтягиваю воротник рубашки и оборачиваюсь.
— Ты трахался с другими женщинами?
Наши глаза встречаются, и знакомая дрожь понимания проходит сквозь меня, когда я смотрю на его лицо. Хоть убей меня, но я не могу понять, о чем он думает.
— Я понимаю, что не имею никакого права спрашивать тебя, — я внимательно смотрю в его голубые глаза, и они смотрят на меня с такой же интенсивностью. — Мы расстались, правильно? Это был конец. Но... у тебя было что-то с другими?
Я жду, а в его глазах появился огонек.
Он. Действительно. Улыбается!
— Это имеет для тебя значение? — задиристо спрашивает он, поднимая одну бровь. — Если я с кем-то спал?