Моя чужая

Будите меня только если придут плохие новости;

а если хорошие — ни в коем случае.

Наполеон I

Я вышла из душного, за день осточертевшего, помещения травмпункта, и меня тотчас же накрыло обалденно свежим ароматом весны с горьковатой примесью набухших почек и льдистым запахом остатков снега, чёрными корочками лежавшего вдоль дороги. С минуту просто стояла, впитывая эти ощущения и в который раз обещая себе наслаждаться каждым днём весны, каждой минутой, каждым мигом. Я откинула капюшон куртки — пусть ветер

вольно треплет мои волосы. Хотелось спрыгнуть со ступенек прямо в огромную лужу под ними, совсем как в детстве, и вприпрыжку бежать до трамвайной остановки. Жаль, что некому меня поддержать, да и вряд ли бы сотрудники и пациенты травмпункта, где я работала, поняли меня. Я уже представила, как они перешептываются, жалея меня, сваливая мое странно-буйное поведение на стресс и усталость, поэтому, разрешив себе помечтать, спустилась вниз по разбитым временем ступеням и, чеканя шаг, направилась к остановке.

Пока ехала в трамвае, задалась мыслью — отчего у меня такое бесшабашно-веселое настроение именно сегодня? Обычный день и поводов для радости абсолютно никаких. Даже наоборот: вся неделя без выходных и пациенты с переломами кистей рук и лучевых костей шли один за другим, словно по конвейеру. А домой, который и домом назвать было нельзя, хотелось идти ещё меньше. Там уже поджидала мама, беспрестанно пилившая меня с тех пор, как два месяца назад я ушла от мужа.

Уже подходя к подъезду, я поняла причину хорошего настроения — чувства горечи и разочарования из-за неудачного брака, наконец, отпустили, и я стала снова свободна и открыта для жизненных удовольствий. И, как ни странно, произошло это именно сегодня — я обязательно должна запомнить этот день — пятого марта.

Мама встретила меня укоризненным взглядом на мои забрызганные грязью ботильоны.

— Оль, в следующий раз разувайся за дверью. Хоть бы раз пол помыла.

— Прости, мам.

Я отвернулась, чтобы скрыть раздражение, иначе потом не отбиться от упреков. Сколько себя помню, никогда не слышала от матери ни похвалы, ни слова поддержки, они с Артёмом были два сапога пара, и уход от мужа мало чего изменил в моей жизни.

— Тебе, кстати, какая-то девица звонила.

— Какая девица? — переспросила на всякий случай, прекрасно понимая, что мама даже не удосужилась спросить имя звонившей. Какой смысл тогда сообщать мне? — Что она хотела?

— Откуда мне знать? — услышала, пока тщательно мыла руки. — Какая-то Полина.

Полина? Единственная Полина, которую я знала, работала в Склифе в отделении хирургии. Пока я там проходила практику в травме, мы успели подружиться. Несмотря на то, что она была замужем и у неё росла маленькая дочка, наши интересы странным образом совпали. Странно, если это и вправду звонила мне Полина — пути наши разошлись, и мы не виделись с ней больше года.

Наскоро поужинав тем, что отыскала в холодильнике, я, закрывшись в своей комнате, отыскала старую записную книжку. Поля ответила сразу, словно ожидала моего звонка.

— Привет, — голос, несмотря на нотки усталости, был радостным. — Сто лет не виделись. Как поживаешь? Не обзавелась детьми?

— Всё хорошо, Полин. Детей нет. Я подала на развод с мужем.

— Ой, прости, не знала.

— Ерунда, — в этот момент я поняла, что и впрямь это ерунда, стало дышать намного легче, свободнее.

— Слушай, ты прости, но я позвонила тебе по важному делу, — Полина немного замялась. — Мы разыскиваем мать одного из пациентов, а мой Майкл случайно ляпнул, что ты знаешь эту женщину. Вот я и решилась тебя побеспокоить.

— Господи,

Полин, ну о чем речь, какое беспокойство! Только вряд ли я знаю родителей своих пациентов.

— Ее зовут Маруся Лаврова.

Я вдруг почувствовала, как весь воздух вышел из лёгких, стало нечем дышать. Кажется, Полина что-то ещё говорила, но я не слышала ее — так грохотало сердце.

— Оль, Оль, ты слышишь меня?

— Что с Никитой? — губы, казалось, онемели и едва шевелились.

Никогда не знаешь заранее, что встретишь кого-то очень важного. Не бывает никаких предупреждений. Ты просто поднимаешь глаза и вот она.

(How I met your mother) Тед Мосби

Оля

С Никитой и Артёмом мы дружили со школьной поры. Вполне возможно, мы не стали неразлучной троицей, если бы не стечение обстоятельств. Первый, с кем я познакомилась, был Никита. Все началось в один из жарких июльских деньков, в самый разгар школьных каникул, когда большая часть подруг разъехались по дачам и лагерям, и только немногие оставались в городе, слоняясь по запылённым улицам в поисках развлечений.

Наше с Риткой развлечение приносило огромную пользу и сеяло добро — по крайней мере, мы свято в это верили. Каждый день мы выходили с подругой на «работу» — гуляли в парке и, приметив какое-либо дерево со сломанной веточкой, накладывали шину. Почти все деревья в округе были излечены нами и с благодарностью размахивали нам вслед ветками и колыхавшимися по ветру бинтами.

Набитая медицинскими принадлежностями сумка заметно полегчала, и я вприпрыжку бежала к дому — было время ужина. Шнурки на кедах развязались и стелились позади, увеличивая вероятность моего падения. У меня не было времени, чтобы останавливаться и через каждые пять метров их затягивать. Позади семенил Дик — бездомный пес, которому мы с Риткой по очереди таскали сосиски и вареную колбасу. Мама постоянно удивлялась, не понимая, куда пропадает из холодильника еда. Дик явно хотел, чтобы я с ним поиграла, но я торопилась. Мама ужасно не любила, когда я опаздывала к ужину — ворчала, сердилась, чересчур громко звякала столовыми приборами, что закладывало уши. На мои объяснения ей было наплевать, и то, что мы вдвоем с Риткой выполняем важную санитарную работу, злило маму ещё больше.

Ещё издалека я увидела большой мебельный фургон, раскорячившийся у самого подъезда. Пройти было невозможно из-за грузчиков, которые беспрестанно вытаскивали из недр грузовика какие-то вещи и ящики. Попрыгав вокруг в неудачной попытке просочиться внутрь, я присела на лавку. По-любому опоздала. Я будто уже слышала перезвон вилок, кастрюль и мамин сердитый голос.

— А ты кто такая? — я подняла глаза и увидела женщину, склонившуюся ко мне и с интересом меня разглядывавшую.

— Девочка, кто же ещё?

Женщина рассмеялась звонким, как колокольчик, смехом.

— Ты здесь живёшь?

Я кивнула.

— Ну давай тогда знакомиться, соседка. Я Маруся. Вот, въезжаем в новую квартиру. — Теперь я с удивлением смотрела на эту тетеньку. Маруся. Мало того что имя необычное, но ни отчества, ни даже приставки «тётя» не добавлено. Она была немолодой, но все равно очень красивой. И глаза у неё ярко-зеленые, как у ведьм из книги «Калевалла». — А вон мой сын, может быть, подружитесь с ним. Да не может быть, а точно подружитесь. Никита! — позвала она. На ее зов никто не откликнулся. — Вот же, куда-то уже запропастился! — Она улыбалась, а я не могла не удивляться — моя мама давно бы уже в панике начала кричать и сердиться. — Погоди, я сейчас…