Моя драгоценная гнома
Шрифт:
Я несла на шелковой подушке шкатулку из черного дерева, и задумалась, прежде, чем ответить, а потом покачала головой:
— Нет, не боюсь. Ты был прав — я могу сделать то, чего не смогут сотворить они, эти эльфы, что так кичатся магией. Но я делала это не для них, Дагобер.
— Для кого же? — спросил он, обнимая меня за плечи.
— Глупый вопрос, — фыркнула я, и принц поймал в ладонь алмаз величиной с лесной орех.
— Между прочим, Эрмель, — начал он издалека, — ты ведь еще ни разу
— Чего же? — спросила я рассеянно, мысленно находясь перед эльфийским Ареопагом.
— Я уже столько раз говорил, что люблю тебя, а ты ни разу не сказала, что я тебе хотя бы приятен, — Дагобер преградил мне путь. — Сейчас все решится, Эрмель. И даже сейчас ты промолчишь?
Я краснела долго и мучительно, пока он умолял меня произнести одно-единственное слово.
— Прекрати меня доставать! — в конце концов прикрикнула я на него. — Ох уж это ваше эльфийское многословие! Поступки говорят больше слов!
— Но слова так греют сердце, — продолжал уговаривать Дагобер. — Ты почти не разговаривала со мной столько недель. Неужели, у тебя нет ласкового слова для своего жениха?
Ах, сколько нежных слов мне хотелось бы ему сказать! Нежных, глупых, безумных! Но я зажмурилась, заставляя себя не терять головы, а потом твердо посмотрела на Дагобера и пообещала:
— Сейчас ты узнаешь, как я к тебе отношусь. Только давай поторопимся, или я опять бухну тебя кулаком в живот.
Он вздохнул, но больше не настаивал.
В этот раз в зале находились не только высокие эльфы. По моей просьбе сегодня здесь собрались представители гномьей диаспоры и человеческой, а также были допущены несколько орков, которые поглядывали на Дагобера довольно мрачно, но согласились разоружиться.
Члены Ареопага не были довольны таким соседством, и на красивых лицах застыли пренебрежительные гримасы. Поприветствовав тех, кто мне помогал — и орка-гончара, и плотника Барта, и кузнеца Регина, я поставила шкатулку на стол, который специально выдвинули в середину зала.
— Ваша магия заключена в шкатулку? — спросил председатель Ареопага.
— Да, она здесь, — подтвердила я. — Но это не только моя магия. Здесь, — я положила ладонь на крышку, — усилия гномов, людей, орков и эльфов. Да, даже ваш сородич Морохир постарался.
— Магия орков и гномов? Как забавно, — заметил со смешком председатель. — Но речь идет только о вашей магии, госпожа кандидатка.
— Чужой магии не было, — поспешно вставила одна из эльфиек, что была свидетельницей при мне.
— Как, впрочем, не чувствуется магии вообще, — ядовито заметила другая, а третья хихикнула.
— Что ж, демонстрируйте, — председатель Ареопага небрежно взмахнул рукой.
— Сначала пусть поднимут шторы, — попросила я.
Слуги исполнили мою просьбу, хотя эльфы Ареопага изобразили насмешливое недоумение таким странным требованием.
— Теперь я готова, — сказала я, глядя на Дагобера. — Это сделано в честь его высочества. Подарок будущему королю, который просияет для нашей страны, как день. И еще… Это — в знак моей к нему… любви, — я откинула крышку шкатулки, и в зале раздались возгласы изумления и восторга.
67
Я единственная не смотрела на алмаз, который лежал в шкатулке, и поэтому видела, как эльфы подались вперед, чтобы получше разглядеть его, и как засияли глаза Дагобера — а это было выше всех наград.
— Невозможно, — произнес председатель Ареопага, медленно поднимаясь из кресла и так же медленно протягивая руки к камню. — Мне надо осмотреть его.
— Прошу вас, — я отошла в сторону, давая эльфам доступ к шкатулке и алмазу. Они сгрудились вокруг, лопоча на эльфийском, ахая и восторгаясь, а остальным оставалось лишь вытягивать шеи, чтобы рассмотреть, что же лежало в шкатулке, на подкладе из зеленого бархата.
Дагобер оказался рядом со мной и крепко сжал мою ладонь.
— Эрмель… — только и произнес он.
— Теперь ты доволен? — спросила я шутливо, пытаясь скрыть волнение и смущение. — Он такой же красивый и сверкающий, как ты.
— Гора света, — сказала вдруг благоговейно госпожа Дафна.
— Нет, — возразила я, и все замолчали, а я смутилась окончательно.
— Говори, — подбодрил меня принц.
— Этот камень назван в честь его высочества, — сказала я. — Сияющий, как день.
Председатель Ареопага осторожно взял золотую цепочку, к которой крепился оправленный в золото камень величиной с ладонь. Я придала алмазу форму полусферы, ровно спилив основание, а верх не отшлифовав, а огранив, отчего камень при малейшем движении рассыпал сполохи разноцветных искр. Пожалуй, госпожа Дафна была права, назвав его горой света — он и в самом деле был огромным, как гора, сверкающим, полным света и блеска. Прозрачный, как воздух, он имел в своем плоском основании надпись — гравировку, входящую в него глубокими бороздками.
«Дагобер».
Теперь это имя было с алмазом на века.
— Но это невозможно, — опять повторил председатель Ареопага, предлагая другим эльфам увидеть и пощупать то, чего не могло быть. — Как она смогла распилить его?! И надпись… на алмазе невозможно сделать царапину, а она смогла вырезать надпись!
— Вот она — гномья магия! — воскликнул Дагобер, звонко целуя меня в щеку.
— Но это не магия, — возразила вдруг одна из эльфиек, а потом истерично взвизгнула: — Это не магия!