Моя душа темнеет
Шрифт:
Раду улыбнулся:
– Хочешь поесть?
Мальчик удивленно вытаращил глаза и кивнул.
Раду не понаслышке знал, каково это – когда никому нет до тебя дела. Служка Эмиль занимал такое низкое положение, что бояре, на которых он работал, его не замечали. Раду повел его в кухню.
По замку прокатилась волна краж. После каждого приема, на котором присутствовали боярские семьи, кто-нибудь замечал пропажу ожерелья, драгоценных перстней или памятного кулона. Это бросало тень на князя, и Влад объявил, что, кто бы ни стоял за этими преступлениями, он будет публично выпорот плетками и заключен в тюрьму навсегда. Между
Несколько недель спустя Раду стоял среди толпы, когда Арона и Андрея привязывали к столбу в центре площади. Их лица были мокрыми от слез и соплей.
– Зачем им было красть эти вещи? – с любопытством спросила наблюдавшая за ними Лада.
Раду пожал плечами:
– Все пропавшие драгоценности слуга обнаружил под их кроватями.
Слуга, который больше не умирал с голоду и который считал Раду своим лучшим и единственным другом на свете. Раду улыбнулся. Не было ни одной серьезной причины ждать так долго, откладывая наказание врагов и продлевая позор отца. Но предвкушение было сладким. А теперь наконец реванш.
Лада повернулась к нему, с подозрением сдвинув брови:
– Это сделал ты?
– Можно побить кого-либо, и не прибегая к кулакам, – Раду ткнул ее пальцем в бок.
Она рассмеялась, приведя его в изумление. Он выпрямился и горделиво усмехнулся: ему удалось удивить и развеселить Ладу. Она никогда не смеялась – только над ним. Наконец-то он сделал что-то правильно!
Началась порка.
Улыбка Раду завяла и умерла. Он отвел взгляд в сторону. Теперь он был в безопасности. И Лада гордилась им, чего прежде никогда не случалось. Он старался думать только об этом и не обращать внимания на то, как больно скрутило его живот, когда Арон и Андрей взвыли от боли. Он хотел, чтобы рядом оказалась его няня, обняла и утешила его, и от этого ему тоже стало стыдно.
Лада наблюдала за поркой оценивающим взглядом.
– И все же, – сказала она, – кулаки быстрее.
5
1446 год. Куртя-де-Арджеш, Валахия
В самый разгар лета двенадцатого года жизни Лады, когда чума налетела с настойчивым гудением тысяч черно-синих мух, Влад увез Ладу и Раду из города. Мирча, их мучитель и старший брат, находился в Трансильвании, смягчая конфликты. Лада была в восторге от того, что у всех на виду скакала верхом рядом с отцом. Раду, няня и Богдан ехали вслед за ними, а чуть поодаль скакали стражники отца. Влад указывал на различные приметы сельской местности: едва заметную тропу, взбиравшуюся вверх по склону горы, на древнее кладбище с гладкими камнями на могилах давно позабытых людей, на фермеров, рывших канавы, чтобы наполнить их водой из реки для своих посевов. Она впитывала его слова с большей жаждой, чем иссохшая земля.
Ненадолго остановившись в маленьком зеленом городке Куртя-де-Арджеш, они отдали дань уважения храму, которому ее отец оказывал свое покровительство. Обычно Ладу нервировали религиозные догматы. Она посещала церковь вместе с отцом, но делала это исключительно для поддержания престижа семьи и выполнения политического долга – чтобы быть на виду. От монотонного пения священников клонило в сон, воздух был спертым, свет – тусклым: ему никак не удавалось пробиться внутрь сквозь грязные окна. Они были православными, но ее отец имел
Это было представление, набившее Ладе оскомину.
Однако здесь, в этом храме, имя ее отца было выгравировано на стене. Оно было покрыто золотом и располагалось рядом с массивной мозаикой, изображавшей Христа на кресте. Здесь она почувствовала себя сильной. Как будто сам Бог знал имя ее семьи.
Однажды она построит свою церковь, и Бог увидит и ее.
Они продолжали путешествие вдоль реки Арджеш, то узкой и неистово бурлящей, то широкой и спокойной и гладкой, как стекло. Она змейкой петляла через всю страну, до самых гор. Все вокруг было такого глубокого зеленого цвета, что казалось черным. Темно-серые валуны образовывали крутые склоны, и внизу под ними пробирался Арджеш.
Здесь было свежее, чем в Тырговиште: прохладу хранили камни и мхи. Нависающие горы были такими высокими, что солнце освещало группу путешественников всего несколько часов в день, а все остальное время их путь пролегал в сумерках. Всюду пахло хвоей, древесиной и гнилью – но даже запах гниения здесь был благородным и здоровым, в отличие от мрачной гнили Тырговиште.
Однажды вечером, когда их путешествие подходило к концу, отец дотянулся до вечнозеленого дерева, росшего на краю валуна. Он отломал ветку, понюхал ее и с улыбкой передал Ладе. Эта улыбка наполнила ее счастьем, и у нее закружилась голова, как от горного воздуха. Она никогда не видела такой спокойной улыбки на лице отца, и, поскольку она была обращена к ней, сердце Лады радостно затрепетало.
– Это дерево – мы, – сказал он и поскакал вперед.
Лада потянула за вожжи и остановила лошадь, кроткое темно-бурое создание. Она внимательно рассмотрела дерево, выжимающее жизнь из камня. Оно было узловатое и невысокое, но зеленое, и росло вбок, в нарушение всех законов гравитации. Оно выживало там, где больше ничто не смогло бы существовать.
Лада не знала, имел ли ее отец в виду их двоих или всех жителей Валахии. В ее душе эти две вещи соединились и стали неразделимы. Это дерево – мы, подумала она, поднося к носу ароматную ветку. Мы бросаем вызов смерти, чтобы расти.
В тот вечер они прибыли в деревню, зажатую между рекой и горами. Дома были простыми и бесхитростными, не сравнить с их замком. Но по дорожкам бегали и играли дети; то там, то тут мелькали яркие вспышки цветов. Куры и овцы бродили без привязи.
– А как же воры? – спросил Раду. В Тырговиште их животных держали на привязи, и кто-то обязательно присматривал за ними все время.
Няня махнула рукой:
– Здесь все друг друга знают. Кто будет воровать у соседа?
– Да, потому что их немедленно разоблачат и накажут, – сказала Лада.
Раду насупленно улыбнулся ей:
– Потому что им друг на друга не наплевать.
Им подали еду – теплые круглые буханки ржаного хлеба, курицу, подпаленную снаружи и ошпаренную изнутри. Может быть, дело было в долгой дороге, или в том, как благоухало все вокруг, но Лада подумала, что даже у пищи здесь более насыщенный и настоящий вкус.
На следующее утро Лада проснулась рано. Солома из ее койки прошла сквозь сорочку и впивалась в спину. Няня храпела, Богдан и Раду свернулись калачиком в углу, как щенки, а Лада выскользнула через окно.