Моя единственная
Шрифт:
— Что?
— Это! — я показываю на пятерых женщин с прическами, макияжем и выставленной напоказ грудью.
Хейзел смеется.
— Кажется, он хорошо с этим справляется. К тому же он уже месяц как вернулся, а они все еще держатся на расстоянии.
Я опускаю взгляд на толпу отчаявшихся домохозяек, а он одаривает их одной из своих ослепительных улыбок. Именно поэтому я никогда не могла подумать о том, чтобы встречаться с ним. Это часть его работы — быть обаятельным. Он преуспел в этом, и я бы никогда не смогла
— Да, он наслаждается этим.
— Я бы не стала заходить так далеко. Я не видела, чтобы он заигрывал или поощрял это. Я говорю, что он отбивается от них лучше, чем Джаспер или любой другой мужчина, возможно, сделал бы это.
Я закатываю глаза.
— Отчаянная Дениз — самая нахальная. Я смотрю, как она обхватывает пальцами металлическую ограду, поднимая одну ногу в воздух, и хихикаю.
Хейзел сдвигается, чтобы лучше видеть.
— Правда? По-моему, психопатка Сара совсем плоха. Она постоянно стягивает с себя рубашку, чтобы показать больше.
Я смеюсь.
— А как насчет Клингер Карен? Она, кажется, действительно выкладывается по полной.
Мы обе медленно киваем, пока она отталкивает Дениз, чтобы подойти ближе.
— Они думают, что он вернулся в Шугарлоуф, чтобы жениться, как его братья?
— Может быть.
— Я не думала, что он заинтересован в том, чтобы остепениться, — небрежно говорит она.
Но я знаю свою невестку, и в ее вопросе нет невинности.
— Я имею в виду, что не знаю о нем ничего, кроме того, что ты мне рассказала. Просто у него было не так много отношений, не так ли?
— Нет, Шон всегда был женат на игре.
— Как ты думаешь, есть ли что-то, что могло бы это изменить?
Теперь я смотрю на нее с ухмылкой.
— Ты пытаешься меня о чем-то спросить?
— Очевидно, — Хейзел игриво шлепает меня по руке. — Ты рассказала мне о поцелуе, а теперь живешь с ним…
— Прошло всего две недели. Две. Я не живу с ним, я просто… выясняю свои возможности и разрабатываю план.
— Он снова тебя поцеловал?
Я действительно не хочу отвечать на этот вопрос. Я поворачиваюсь назад к тому месту, где Остин играет в мяч, и сосредотачиваюсь на нем.
Хейзел хихикает.
— Избегай, Дев, но ты ответила без ответа.
— Да, он снова поцеловал меня. В ту ночь, когда он появился на пороге моего дома, но это ничего не значило. А еще это был последний раз, когда его губы коснулись моих. Видишь это? — я дергаю головой в сторону девушек. — Я ни за что не хочу бросать свою шляпу на этот ринг.
— Нет, хочешь. Если бы я не была замужем, я была бы рядом с ними, и ты могла бы называть меня сумасшедшей Хейзел, если бы мне было до этого дело.
Я смеюсь себе под нос и качаю головой.
— Ты сумасшедшая.
— Да, но и ты тоже. У тебя есть к нему чувства, и, судя по тому, как он смотрит на
Мне не нужно объяснять Хейзел все причины, почему позволять чувствам делать выбор — это плохо, но, возможно, ей нужно об этом напомнить.
— В последний раз, когда я позволила своему сердцу вести меня за собой, я оказалась разбита.
— В этом опыте есть и хорошее, Девни.
— Да, но и много боли.
Она берет мою руку в свою.
— Не позволяй прошлому диктовать свое будущее. Если вы с Шоном сможете просто немного повеселиться, так веселитесь. В этом году тебе исполнится тридцать, а ты так и не позволила себе жить. Я не говорю о твоих слабых отношениях с Оливером или о том, что случилось, когда ты училась в колледже. Она права, но у меня есть свои причины, и мы обе это знаем. Мне нравится безопасность и постоянство. Я хочу знать, что в конце дня в моей маленькой жизни не будет никаких потрясений и все будет так, как должно быть.
— Оливер всегда был безопасным.
С Шоном все будет иначе. Его жизнь не принадлежит ему. Он живет и умирает по своему расписанию. И я понимаю. Так он зарабатывает на жизнь.
— Да, и в безопасности может быть скучно. У тебя есть ограниченное количество времени, чтобы повеселиться.
— А когда он уедет? — спрашиваю я Хейзел.
— Ты позволишь ему уехать.
— Вот так просто?
Она пожимает плечами.
— Звучит довольно просто, правда?
— Шон поцеловал меня, и посмотри, что произошло. Оливер уехал в Вайоминг, я живу в доме Шона, потому что мы с мамой наконец-то поругались, и у меня нет никаких планов. Никаких. Что, черт возьми, мне делать, Хейзел?
— Ты выживешь, и я молюсь, чтобы у тебя было хоть немного приключений.
Звук удара мяча о металлическую биту заставляет нас обоих повернуть головы, когда Остин вырывается вперед. Мы поднимаемся на ноги, аплодируя и крича, когда он благополучно добирается до третьей линии, и команда выбегает на поле. Остин совершил победный бросок. Они обступили его, подпрыгивая, и я не могу не улыбнуться. Он такой хороший ребенок, такой веселый и счастливый, когда играет в бейсбол, что становится ясно, здесь его место. Когда празднование закончилось, мы с Хейзел направились туда, где стояли Джаспер, Шон и Остин.
— Посмотри на себя, мой милый и замечательный мальчик! — говорит Хейзел, взъерошивая его волосы.
— Мама!
— Что? Я не целовала тебя.
Остин застонал и наклонил голову.
— Ты меня смущаешь. Он смотрит на Шона, а я хихикаю.
— Значит, ты не хочешь, чтобы Шон видел, как мы целуемся и обнимаемся?
Его глаза расширяются от страха, и я прикусываю верхнюю губу, чтобы не захихикать.
— Когда-то, — вклинивается Шон, — ты будешь надеяться, что девушки обнимут и поцелуют тебя после того, как ты выиграешь игру.