Моя фамилия Павлов
Шрифт:
Одновременно с этим началась переброска мехкорпусов, правда, делалось это очень осторожно, чтобы не насторожить противника. В основном двигались войска ночью, а вот радиоотдел штабов остался на месте, вернее не весь отдел, а радисты, которые постоянно выходили в эфир. Кроме них осталось и несколько командиров из штаба и особого отдела. В задачу этих командиров входило создать видимость работы штаба корпуса на старом месте. Каждый радист имеет свой почерк, любой профессионал с легкостью его увидит, а потому изменение места работы радиста означает передислокацию его части на новое место. Немецкий Функабвер работал хорошо, постоянно отслеживая работу всех радиостанций, как у нас, так и в собственном тылу, а потому по-иному скрыть от него переброску наших сил было невозможно [51] .
51
Кстати,
Время пролетело быстро, в последних числах октября прибыли сибирские дивизии, и их сразу стали располагать в местах предполагаемой дислокации. Мы едва успели, ударившие морозы буквально за пару дней проморозили землю, и прежде труднопроходимые дороги стали вполне пригодны для продвижения. Не желая зимовать в чистом поле, немцы перешли в решительное наступление, они рассчитывали прорвать нашу оборону и затем беспрепятственно ударить в направлении Москвы. Хотя сейчас мы не имели тех катастрофических потерь, но все равно обстановка была достаточно напряженной, и лишних войск у нас не было.
1 ноября 1941 года, Западный фронт, Орша
Утро 1 ноября было разорвано массированной артиллерийской канонадой, немцы ровно в 6 часов утра открыли сильный артиллерийский огонь по нашим позициям. Обстрелу подверглись как передний край, так и места расположения нашей тяжелой артиллерии. Артподготовка длилась целых два часа, причем ответного огня с нашей стороны не было. В 8 часов утра немецкие моторизованные части прорвали нашу оборону и уже к 10 часам, почти не встречая сопротивления, вошли в Оршу. Такой успех был от того, что накануне по моему приказу большая часть войск была отведена. На местах расположения тяжелой артиллерии специально разместили ранее поврежденные или уничтоженные наши орудия, тем самым скрывая отвод техники. К середине дня ширина немецкого прорыва достигла десятка километров, и в пробитую брешь сплошным потоком устремились немецкие войска. К вечеру 2 ноября передовые немецкие части вышли к Смоленску, где и остановились, уткнувшись в линию обороны. Всего в прорыв вошли 4-я полевая армия генерал-фельдмаршала фон Клюге и 2-я танковая группа генерал-полковника Гудериана, в составе 17 пехотных дивизий, двух охранных, одной кавалерийской, четырех танковых и двух моторизованных [52] .
52
Это подлинный состав за исключением 46-го моторизованного корпуса, и в реальной истории 2-я танковая группа Гудериана была подчинена 4-й полевой армии фон Клюге.
Силы были немалые, вся моя ставка была на превосходство над противником в количестве и качестве техники, а также на то, что ему будет прервано снабжение войск, хотя в любом случае, игра шла на грани фола. Утром 3 ноября фон Клюге, который выдвинулся в свои войска и расположился со своим штабом в Гусино, километрах в двадцати от Смоленска, начал штурм города. Но атаковавшие наши позиции немцы оказались под сосредоточенным артиллерийским огнем, не пройдя и половины расстояния до наших позиций, противник был вынужден отступить.
Одновременно с этим нанес свой удар и я, первый и второй мехкорпуса с легкостью смяли коридор, пробитый немцами, и захлопнули мешок, и это было самым легким в операции. Так как основные силы противника уже ушли вперед, то тут моим войскам противостоял второй эшелон немцев из менее боеспособных частей и при почти полном отсутствии бронетехники.
Оба мехкорпуса почти не почувствовали сопротивления, после чего первый
Когда фон Клюге понял, что попал в мешок и что с тыла к нему приближается большая масса русской бронетехники, то немедленно прекратил атаку Смоленска и принялся перебрасывать 2-ю танковую группу Гудериана в свой тыл. Я все это время держал свой штаб в Смоленске, и именно сюда постоянно стекалась вся информация о ходе операции. К сожалению, с ходу атаковать штаб фон Клюге было нереально. Хотя до него от передовых частей второго мехкорпуса было всего-то километров двадцать, но немцы успели перегруппироваться, благо дороги стали проходимыми и расстояния были небольшими.
Наступал вечер, и мы, и противник взяли паузу до утра, так как никто из нас не был готов дальше вести бой. По всей логике, фон Клюге должен теперь пробиваться назад, так как он отрезан от поставок топлива и боеприпасов, а оборона Смоленска, как он уже успел убедиться, очень сильная, и без подвоза припасов, да еще с нашим усиленным мехкорпусом в тылу, ему уже ничего не светит. Теперь бы ноги унести назад, а то с каждым днем его положение будет все ухудшаться. Нам тоже была необходима короткая передышка, и не только для отдыха бойцов, но и для пополнения топливом и боеприпасами нашей техники. За день боев танки и бронетранспортеры расстреляли минимум по паре боекомплектов, вот и требовалось срочно их пополнить, чем экипажи и занимались весь вечер и ночь.
Утро 4 ноября выдалось туманным, в 7 часов утра местами туман очень сильно затруднял видимость, но к началу девятого он стал рассеиваться, и тогда загрохотали орудия. С собой в прорыв фон Клюге взял только легкие 10,5-сантиметровые гаубицы, которые можно было легко и быстро транспортировать, а более тяжелые орудия остались на старых позициях, и теперь он не мог создать сильный огонь по русским. В отличие от оппонента, наша артиллерия была более сильной. Кроме собственной артиллерии мехкорпусов, а орудия шестого мехкорпуса были временно переданы второму, мы еще усилили ее новыми гаубицами М-10 и М-30, которые можно было быстро транспортировать. Вот немцев и встретила вся эта мощь, а кроме нее еще пять дивизионов тяжелых минометов и шесть дивизионов «Смерчей».
Сначала поле, по которому двигались танки Гудериана, накрыла артиллерия, а затем вперед вышли наши танки. Не спеша, то и дело делая короткие остановки, они непрерывно вели огонь. В первом ряду шли КВ, чуть поотстав от них, двигались уже Т-34 и противотанковые самоходки, а уже в третьей волне – Т-28 и бронетранспортеры. Все поле покрылось чадящими кострами из немецкой техники, причем порой от немецких танков оставались лишь обломки, если в чешские «Праги» или немецкие Т-3 попадал фугас «Костолома», пара дивизионов которых были в составе моего фронта. Тяжелый, 152-миллиметровый фугасный снаряд корабельного калибра просто разносил эти легкие танки на части.
К началу десятого передовые части Гудериана прекратили свое существование, а второй мехкорпус продвинулся вперед километров на пять. Сделав небольшую остановку для пополнения боезапаса, корпус двинулся дальше и вскоре уперся в наскоро построенную немцами полевую оборону. Они успели за это время выкопать окопы и теперь готовились в обороне перемалывать наши части.
В небе шла своя битва. Облаков хватало, но авиации было достаточно комфортно работать, вот немцы и вызвали авиаподдержку, а наши самолеты им мешали и сами бомбили противника. В первую очередь, по моему приказу, летуны охотились на немецкую артиллерию, и скоро она практически перестала мне досаждать, хотя свою роль тут сыграл и снарядный голод, ибо имевшиеся запасы немцы расстреляли, а новые привезти уже не смогли.