Моя фамилия Павлов

Айзенберг Александр

Вскоре и оставшиеся две пехотные дивизии сибиряков вступили в дело, а кроме них двинулся вперед и шестой мехкорпус. Мы не особо торопились, у нас, в отличие от немцев, снарядов хватало, а потому танки вперед не рвались, а поддерживали пехоту, методично уничтожая огневые точки противника и попутно выбивая всю оставшуюся у него бронетехнику.

Артиллерия тоже активно вносила в это дело свою лепту, и хотя численно немцев было больше, но вот решающее преимущество в бронетехнике было за нами. Что могли сделать немецкие пехотинцы против нескольких сотен бронетранспортеров, которые просто выкашивали их своим пулеметным огнем? Немецкие противотанковые пушки почти все выбили еще в первый день боев,

и теперь противник остался практически без средств ПТО.

Вечером 6 ноября фон Клюге, поняв полную бесперспективность продолжения сопротивления, несмотря на вопли своего фюрера, сдался. Температура воздуха была минусовой, теплой одежды в его войсках было очень мало, так как немцы не рассчитывали воевать в холода в чистом поле. Кроме того, постоянный обстрел нашей артиллерией за пару дней сократил поголовье арийцев почти на сто тысяч. За это время техника израсходовала практически весь запас топлива, к концу стали подходить и боеприпасы.

По своей значимости эта операция вполне была сопоставима с разгромом немцев под Москвой в моем мире. Теперь точно можно было сказать, что наступление немцев на Москву полностью провалилось, после таких потерь требуется значительное время для приведения войск в порядок. Завтра парад на Красной площади, и у меня есть отличный подарок для товарища Сталина и всего советского народа.

Глава 11

7 ноября 1941 года, Красная площадь, Москва

Несмотря на сильную облачность и легкий снег, мое настроение было хорошим, а сам я, совершенно неожиданно для себя, в данный момент стоял на трибуне мавзолея в свите товарища Сталина.

Вчера вечером меня удивили, сильно удивили, причем два раза. Первый раз, когда во второй половине дня фон Клюге решил сдаться. Это очень сильно меня поразило, так как было совершенно не похоже на немцев. Даже в окружении они не спешили сдаваться и воевали на совесть, а тут прошло всего каких-то несколько дней, а они уже сдаются. Да в том же Сталинграде они стояли до последнего, а тут как в сказке, не успели их окружить, как они уже лапки кверху подняли.

Ну а второй раз меня удивили, когда после немедленного доклада наверх о сдаче немцев меня срочно вызвали в Москву. Летел я туда не один, вместе со мной затребовали наиболее отличившихся бойцов и командиров. Учитывая жуткий цейтнот, я захватил с собой первых попавшихся, но не штабных, а из боевого состава. Пришлось задействовать еще четыре транспортных самолета для этого, ну и, разумеется, пленных немцев из штаба фон Клюге, это еще с полсотни рыл, и, следовательно, три дополнительных транспортника.

Главным отличием этого парада было то, что в его завершение по Красной площади под конвоем провели с полтора десятка немецких генералов во главе с генерал-фельдмаршалом фон Клюге и три десятка высокопоставленных немецких офицеров. Это имело огромный психологический и пропагандистский эффект, показав всей стране, что наша армия хоть и отступает, но достаточно сильна и может бить противника.

В числе прошедших по Красной площади были и те бойцы и командиры, которых я привез с собой.

После парада я имел разговор с фон Клюге, до этого просто не было времени, а меня мучил главный вопрос, почему немцы так легко нам сдались. Почти два часа я через переводчика общался с немецким командующим, и через день это мне очень пригодилось.

9 ноября 1941 года, Кремль, Москва

Я думал, что после парада отправлюсь назад в войска, но приказом сверху мне велели пока оставаться в столице, а я что, я ничего, я был только рад такому распоряжению. Сейчас, после такого сокрушительного разгрома, немцы на время

притихнут, а мои заместители вполне смогут командовать, пока меня не будет на месте. Лишнее свободное время я с большим удовольствием проведу с семьей, так как никто не знает своей судьбы. Не зря в одном классическом произведении сказано, что беда не в том, что люди смертны, а в том, что они внезапно смертны.

Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита»

Да, я не на передовой, но это отнюдь не означает, что мне абсолютно ничего не грозит. От случайной бомбежки, вражеских диверсантов и банальных недоброжелателей никто не застрахован. Может, вы спросите, при чем тут недоброжелатели, так от доносов народу у нас пострадало немерено. Сколько судеб было искалечено или погублено из-за человеческой жадности и зависти, когда из-за корыстных побуждений писали доносы на друзей, соседей и сослуживцев за лишнюю комнату или должность.

Вот и тут, хоть вроде я приближен к Сталину, но полной неприкосновенности это мне не дает. Взять хотя бы Власика, человека, который более двух десятков лет верой и правдой служил вождю, но был смещен со своей должности в 1952 году и арестован. А ведь останься он на своем месте, скорее всего, Сталин прожил бы дольше. Власик был очень близок к Сталину, но это не защитило его от ареста, так что считать себя неприкосновенным было нельзя.

Семья очень обрадовалась моей задержке в Москве, а 9 ноября в Кремле, совершенно неожиданно для меня, состоялось мое награждение, разумеется, кроме меня были и другие, но причина моей задержки была именно в этом. Меня наградили «Золотой Звездой» Героя Советского Союза и орденом Ленина, причем награждал сам Сталин, а после небольшого торжественного фуршета состоялось небольшое совещание у Сталина. В кабинете присутствовали Ворошилов, Буденный, Шапошников, Конев, Василевский, Мехлис и Берия.

– Садитесь, товарищ Павлов, еще раз поздравляю вас с высокой правительственной наградой. А позвали мы вас вот по какому поводу, тут у нас всех есть к вам вопрос, почему немцы сдались так легко?

– Спасибо, товарищ Сталин, а по поводу сдачи немцев, то, честно говоря, пока я после парада не поговорил с фон Клюге, тоже ломал себе голову, почему немцы так легко сдались. Дело в том, что на них это не похоже, а тут такой сюрприз.

– И что вам сказал фон Клюге, товарищ Павлов?

– Оказывается, немцев погубила их скорость. Они так спешили подальше прорваться вглубь наших позиций, что сначала вперед по пробитому ими коридору шли только войска. Разумеется, вместе с ними были колонны снабжения, но небольшие, планировалось, что боеприпасы и топливо будут бесперебойно поставляться по пробитому коридору, а мы взяли и через день этот коридор захлопнули. Те запасы боеприпасов и продовольствия, которые были в войсках, израсходовались очень быстро, два дня интенсивных боев – и в войсках почти не осталось боеприпасов, а кроме того, еще проблемы с продовольствием, и это на фоне наступивших морозов.

Мы ведь при подготовке этой операции эвакуировали практически все гражданское население в зоне предполагаемого прорыва, а также все продовольствие, так что добыть провиант на месте немцы не смогли. Все эти причины и заставили фон Клюге сдаться, в противном случае максимум через неделю почти вся его армия просто замерзла бы в полном составе.

– Мне тут докладывали, что у вас был очень большой расход боеприпасов.

– Совершенно верно, товарищ Сталин, для страны дешевле потратиться на лишний снаряд, чем терять понапрасну своих граждан. Если перейти на сухой язык математики, то вырастить с детского возраста и затем обучить бойца выйдет нам намного дороже, чем произвести несколько лишних снарядов.