Моя княгиня

Романова Татьяна Геннадьевна

–  Хорошо, ты прав, - согласилась Катя и положила дневник и письмо в потайную нишу французского бюро.

–  Посмотри, как оно закрывается, - позвал жену Алексей.

Он поставил заднюю панель на место, установил ящики и повернул против часовой стрелки третью с правой стороны виноградную кисть. Панель и ящики встали на место, и больше ничего не напоминало о том, что они случайно узнали тайну графа Павла Петровича, хранимую им тридцать лет.

До середины января больше никаких неприятных событий не происходило. Алексей написал в Санкт-Петербург поверенному покойного графа Штерну о вступлении своей жены в наследство, оставленное ей отцом, и направил ему копию завещания, полученного от генерал-губернатора.

Время лечит, постепенно

Катя начала оттаивать и оказалась приятным, остроумным собеседником, жизнелюбие начало снова просыпаться в ней, как просыпается природа, сбрасывая лед суровых морозов. Алексей получал огромное удовольствие, проводя вечера у камина в уютной теплоте хорошо натопленного зимнего помещичьего дома со своей очаровательной женой. Он все чаще садился рядом с ней на диван, или кресло, обнимал ее и припадал к ее губам поцелуями, становившимися все более и более горячими. Катя уже не боялась проявлений страсти с его стороны, а сама неосознанно отвечала на его ласки и стремилась к ним. Она с готовностью раскрывала губы, впуская его язык, а своим язычком легонько проводила по его губам. Лишая мужа разума, выгибалась навстречу его рукам и губам, ласкающим ее упругую маленькую грудь, которую она уже позволяла ему обнажать. Алексей был счастлив, его жена оказалось страстной натурой, хотя в силу своей невинности не догадывалась об этом, и он предвкушал наслаждение от брачной ночи с этой фантастической красавицей.

От князя Ромодановского приехал фельдъегерь с приглашением для Алексея прибыть в ближайшие дни в губернскую земскую управу, для оформления его прав на Бельцы. Алексей назначил поездку на семнадцатое января. Он планировал подписать бумаги в управе, затем заехать в Ратманово, чтобы распорядиться о подготовке комнат для своей молодой жены, а к вечеру девятнадцатого января собирался вернуться в Бельцы. Через неделю после поездки в губернский город, заказав заупокойную панихиду по тестю, он хотел окончательно переехать в Ратманово, а потом, проведя долгожданный медовый месяц, планировал выехать вместе с молодой женой в Санкт-Петербург ко двору.

Рано утром семнадцатого января, жарко поцеловав Катю, вышедшую проводить его в вестибюль, Алексей сел в сани, запряженные светло-серой тройкой, Сашка, сидящий на облучке, тронул, и они под звон колокольчика понеслись по зимней дороге к губернскому городу. День выдался ясным, снега не было, и по накатанной дороге кони бежали легко и быстро. К трем часам пополудни Алексей входил в губернскую земскую управу. Он представился дежурному регистратору, проводившему его в нужный департамент, где его уже ждал молодой услужливый чиновник, попросивший предъявить завещание покойного графа Бельского и письмо генерал-губернатора. Алексей открыл кожаный портфель, привезенный с собой, и достал требуемые документы. Но к его удивлению поверх бумаг в портфеле лежал белый конверт, которого он раньше не видел, на конверте по-французски было написано его имя. Алексей дождался, когда чиновник сделает записи в трех больших книгах, поставил под ними свою подпись и получил свидетельство о переходе к нему права собственности на имение Бельцы.

Выйдя из управы, он велел Сашке ехать к французскому ресторану, открывшемуся в прошлом году в торговых рядах на главной площади города. Заняв столик у окна, и заказав ростбиф с зеленью на горячем блюде и бордо, Алексей достал из портфеля загадочное письмо и открыл конверт. Письмо было написано по-французски твердым почерком человека, свободно пишущего на этом языке:

«Ваша светлость, к моему глубокому сожалению, вас обманывают. Ваша жена и ваш сосед Петр Иваницкий давно имеют преступную связь, она началась еще при жизни графа и графини Бельских. Петр Иваницкий всегда хотел жениться на Екатерине Павловне из-за ее богатства, но вмешательство императора спутало его планы. Теперь, когда ваша жена сама может распоряжаться своим состоянием, любовники договорились вместе уехать, Петр Иваницкий заедет за вашей женой в одиннадцать часов

вечера семнадцатого января, пока вы будете в отъезде».

Подписи под письмом не было. Алексей почувствовал, что его накрывает черная волна бешенства. Огромным усилием воли он взял себя в руки, бросил на стол деньги и, не дожидаясь заказа, вышел из зала. Сашку он нашел около лошадей. Алексей молча сел в сани и коротко бросил кучеру:

–  Гони домой, чтобы к одиннадцати часам быть там.

Больше он до дома ничего не говорил. В его душе надежда боролась с отчаянием. Ставший за последние годы законченным циником, считавшим женщин аморальными и лживыми существами, женившись, он, вопреки всему, наслаждался общением с невинной благородной девушкой, поколебавшей его циничные убеждения. Но сейчас сомнения пали на подготовленную почву. Он запутался. То он говорил себе, что Катя не могла с ним так поступить, то вспоминал поведение Иваницкого, его холодный и высокомерный тон, то вспоминал слова Кати, когда она назвала соседа по имени. Та страстность жены, которую он принимал за неосознанную реакцию неопытной девушки, на самом деле могла быть хорошо разыгранным спектаклем опытной актрисы. Он еле вынес дорогу, но, увидев подъездную аллею Бельцев, постарался взять себя в руки, ведь сейчас должна была решиться его судьба.

У портика главного входа Алексей увидел сани, запряженные черной тройкой.

–  Чьи лошади?- спросил он кучера, на ходу выпрыгивая из своих саней.

–  Петра Александровича Иваницкого, - отвечал кучер.

Все мгновенно умерло в душе Алексея, его любовь была убита мерзкой, расчетливой, похотливой дрянью, притворявшейся чистой нежной девушкой. Холодная ярость затопила его душу, и чтобы спасти хотя бы остатки своей гордости, втоптанной сейчас в грязь, он должен был покарать обоих любовников. Перепрыгивая через ступеньки, Алексей влетел на крыльцо и ворвался в вестибюль.

–  Где княгиня?
– крикнул он слуге, бросившемуся принять его шубу.

–  В зимнем саду, - слуга еще не успел договорить, как хозяин повернулся к нему спиной и побежал по коридору к зимнему саду.

Распахнув дверь, он остановился. Его взору предстала такая картина: в дальнем конце комнаты, у дверей, выходивших на террасу, стояли двое. Петр Иваницкий, одетый в дорожный сюртук желудевого цвета, что-то горячо говорил Кате. Слов любовников Алексей не слышал, они находились слишком далеко. Когда Иваницкий взял Катю за руку и потянул за собой к двери, ведущей на террасу, Алексей бросился вперед.

–  Вы - подлец и негодяй, сударь, - с этими словами он ударил Иваницкого кулаком в лицо.
– Жду вас завтра в пять часов утра на дороге у мельницы. Выбор оружия за вами.

–  Пистолеты - бросил Иваницкий, выходя на террасу, лицо его было разбито, из носа текла кровь.

–  Ну а с вами, сударыня, я разберусь сейчас, - прорычал Алексей, схватил онемевшую жену за руку и потащил ее за собой.

Когда она споткнулась и упала на колени, он рывком за волосы поставил ее на ноги, перебросил через плечо, и бегом поднялся по лестнице на второй этаж в свою спальню. Комната освещалась только светом камина. Алексея сегодня не ждали, поэтому свечи не горели, а постель была не разобрана. Он швырнул жену на кровать, а сам бросился в кресло, стоящее у окна. Сейчас он изо всех сил сдерживал бушевавшую ярость, чтобы не задушить эту мерзкую обманщицу немедленно.

–  Алексей, ты неверно все понял, - пролепетала Катя, соскочив с кровати и протягивая к мужу руки, - здесь какое-то недоразумение, дело в Лили, она сломала руку…

–  Не трудись, ты слишком долго делала из меня дурака, - прохрипел Алексей, сжав руки в кулаки, - мне ты отказывала в супружеских правах, берегла себя для любовника. Но ты просчиталась. Может быть, я и был ослом, сделавшим тебя богатой женщиной, но свою плату за это тебе придется внести.

–  Я получила утром письмо, - стараясь пробиться сквозь гнев мужа, надеясь, что он ее выслушает, объясняла Катя, - Петя Иваницкий писал…