Моя команда
Шрифт:
Мое будущее выглядело устроенным. По словам экспертов-медиков, вторая косточка плюсны зажила и срослась. Наконец мой барометр после многих бурь стол показывать «ясно». Мне следовало просто сконцентрироваться на том, чтобы полностью подготовиться к выступлениям в составе сборной Англии на чемпионате мира, до которого теперь оставалось лишь несколько недель. На следующий вечер у нас дома состоялись проводы, а в ближайший понедельник мы отбывали в Дубай, чтобы начать приготовления к турниру в Японии. Идея собраться в моем доме заключалась в том, чтобы сочетать прием для сборной Англии с мероприятием по сбору денег для моей основной благотворительной организации — NSPCC. Мы даже сумели продать каналу ITV права на трансляцию указанного вечера. Все полученные от этого деньги также пошли в NSPCC. Некоторые договоренности приходилось оставлять на последнюю минуту. Я не располагал информацией, кого Свен собирается брать на чемпионат мира, так что мы не могли знать наверняка, каких игроков приглашать, пока команда не была объявлена официально. Тем временем нам и без этого пришлось неслабо потрудиться, составляя список гостей.
Чтобы иметь возможность собрать побольше денег для NSPCC, мы устроили и несколько столов для платных гостей, размещенных чуть в стороне от основных. А заполнить их решили, вступив в контакт с моими спонсорами, с людьми того круга, где вращается Виктория, и с другими своими знакомыми по разным компаниям, которые, как нам казалось, желали присутствовать и были готовы расщедриться. Их удалось собрать очень быстро. Народ, как мне кажется, понимал, что этот вечер обещает быть особенным, а деньги пойдут на благое дело. И хоть я был в то время полубезработным калекой и вроде бы располагал временем, чтобы помочь, всю нагрузку взвалила на себя Виктория.
Я только накануне вечером добрался домой из Манчестера, так что у нас здесь наблюдалась некоторая суматоха. Тем не менее, нашлось время для одного стоящего подарка: я преподнес Тони хорошие часы, выразив тем самым благодарность за работу, которую он проделал, ведя переговоры о контракте, подписанном мною на поле «Олд Траффорда» за 24 часа до этого. Эта скромная церемония превратилось в весьма эмоциональную сцену, разыгравшуюся на нашей кухне в воскресенье. И это происходило в то время, когда собрались все наши родственники, дети носились взад и вперед, велись последние приготовления к вечеринке и повсюду были разбросаны наши сумки и чемоданы, наполовину упакованные перед вылетом в Дубай, намеченным на следующий день.
В конечном счете, мы все же оделись и выглядели вполне готовыми. Для начала мы позировали для фотографий — вот вам еще немного денег на благотворительные цели — и затем направились к шатру позади дома, где все и должно было происходить. Чтобы туда добраться, следовало пройти через наш небольшой лесок, убранный в японском стиле. В том же стиле была оформлена и вся вечеринка. Поскольку многие спортсмены привели с собой детей, мы приготовили для них надувную крепость, разместив ее рядом с навесом для взрослых. Бруклин шагал рядом со мной. Мы вырядились одинаково: поверх брюк — длинная, до колен, японская куртка без застежек с широким красным кушаком вокруг талии. Не знаю, как я, но мой мальчик выглядел классно, просто супер. А еще на нас были резиновые шлепанцы с ремешком, пропущенным между пальцев, вроде «вьетнамок», потому что в этот момент моя левая нога все еще не чувствовала себя комфортно в обычной обуви. Это действо происходило в моем саду, но по замыслу Виктории мне полагалось сейчас чувствовать себя лишь одним из наших 400 гостей. Мне не терпелось увидеть сюрпризы, которые она заготовила для нас на пути через лес.
Среди деревьев повсюду горели разноцветные фонарики, вокруг цветочных клумб сновали гимнасты и акробаты. Было много танцоров и мастеров по восточным единоборствам, которые демонстрировали свое искусство. Звучали голоса поп-группы «Мис-Тик», певицы в стиле «ритм-энд-блюз» Беверли Найт, а также оперного певца Расселла Уотсона. Шатер, где подавался ужин, представлял собой два соединяющихся навеса. Первый был декорирован в восточном стиле: повсюду трепетали тысячи орхидей, прилетевших на самолете прямиком из Японии и Индонезии, а над водоемом, в котором плавали сазаны, возвышался небольшой мостик — его нельзя было миновать по пути в главный шатер. Еще нужно было пройти через огромные занавеси, развешанные по обе стороны. Гостей приветствовали прекрасные девушки, одетые под гейш. И только потом перед приглашенными открывались далеко простиравшиеся столы, очень красиво сервированные благодаря Виктории. Все было выдержано в красном, черном и белом цветах — одно из самых красивых сочетаний, какие мне когда-либо доводилось видеть.
Вот когда я начал нервничать всерьез — ведь кругом толпилась масса приглашенных нами людей, с частью которых я был совершенно не знаком. К примеру, я попросил прийти Рея Уинстоуна — и поскольку он такой великолепный актер, и просто из-за желания познакомиться с ним. Я знал, что мне предстояло выступить с речью — первой для меня после дня нашей свадьбы. Мне ведь, как никак, доверили пост капитана сборной Англии, и все собравшиеся пришли на пирушку в мой дом. Тут уж я никак не мог открутиться от пары слов, верно? Вообще-то я знал, к чему хотел подвести свое краткое выступление: я задумал вручить Виктории один подарок и тем самым поблагодарить ее за то, что она организовала этот вечер. А перед этим? Ага, было еще несколько человек и организаций, кому полагалось выразить признательность, а потом следовало сказать пару слов о NSPCC и ЮНИСЕФ — благотворительном детском фонде при Организации Объединенных наций, с которым сотрудничал «Манчестер Юнайтед». Конечно, надо было сказать что-либо и о страдающих детях, для которых мы собирали деньги. Я настолько волновался, как бы что-то или кого-то не пропустить, что заранее записал все необходимое на небольших листочках. В конечном счете я дошел до какой-то более личной темы и смог отложить свои шпаргалки в сторону. Недавно я посетил детский приют в Южном Лондоне. Сидел там в просторном помещении перед несколькими дюжинами подростков, каждый из которых мог рассказать о себе ужасную историю. В воздухе чувствовалась некая застарелая враждебность — не ко мне конкретно, а ко всему миру. Эти дети держались вызывающе и открыто искали повода к ссоре, так что поначалу я задавался в душе вопросом, верно ли вообще поступил, согласившись прийти сюда. Вопросы были абсолютно прямыми: «Ну, так как там Пош?», «Какие у тебя тачки?», «Сколько бабок ты заколачиваешь?»
Их не волновало, как мог бы отреагировать на подобные вещи персонал их интерната, я сам или кто-то еще. Я знал, что не могу отказаться отвечать на подобные вопросы. Ведь им довелось пережить в своей жизни такое, с чем мне повезло не сталкиваться, — насилие, проституцию, наркотики, отсидку в тюрьме. Услышать от меня хоть несколько ответов — это был тот минимум, который они наверняка заслужили. Эти рано повзрослевшие пацаны смотрели на меня и ожидали, как я поведу себя. Да и их опекуны тоже.
«Прекрасно. Нет никакой нужды сначала отбирать вопросы. Пусть они спрашивают обо всем, что хотят узнать».
Вторая половина того дня превратилась в одно из самых полезных нефутбольных мероприятий, которые я когда-либо проводил. Естественно, никаких представителей печати там не было — разговор шел только между мною и детьми. Я почувствовал себя непринужденно. Они тоже. Думается, через некоторое время мы все решили, что любим друг друга, и закончили смехом и шутками — о футболе, о моей жизни и просто ни о чем. Мои оборонительные порядки за это время рассыпались в прах, их — тоже. Я не мог изменить ничего из уже случившегося с ними, но для меня было важно что, по крайней мере, мы способны общаться между собой. Судя по тому, как они вели себя по отношению ко мне, сложилось впечатление, что для них это тоже имело значение. Возможно, мой рассказ об этих необычных часах, проведенных в интернате для трудных детей, звучал странновато в декорациях и обстоятельствах сегодняшнего вечера, но я считал себя обязанным донести его до собравшихся, чтобы объяснить почему я хотел провести этот прием. И отчего был заинтересован, чтобы каждый проявил свою щедрость, когда дело дошло до благотворительного аукциона. Так оно и случилось — в качестве аукционистов выступила смешно дурачившаяся парочка, Ант и Дек, а наши гости раскошелились больше чем на 250 тысяч фунтов.
Мы провели фантастический вечер. Виктория и я рассчитывали, что он завершится около полуночи. Кое-кто из спортсменов, а также другие гости, которые пришли с семьями, к этому времени уже разъехались, но оставалась еще масса тех, кто продолжал оттягиваться по полной программе, хотя мы уже вернулись в дом, чтобы подготовиться ко сну и предстоящему завтра рейсу на Дубай. Было уже, пожалуй, поздновато, но, как оказалось, самое время для меня, чтобы пообщаться с Реем Уинстоуном. Я услышал, как кто-то ковыряется у парадной двери. Спустился вниз, чтобы открыть, а там стоял Рей. Только когда он сделал пару шагов вперед, я понял, насколько классно он прикалывался. Возможно, сам актер этого не понимал. Он пришел исключительно с целью сказать всем спасибо, но вместо этого споткнулся о ступеньку и рухнул прямо к холле лицом вниз. Люди театра знают, каким образом строить красивый выход. В общем, как я уже говорил, вечер действительно выдался супер — и стал хорошим воспоминанием для всех нас перед отъездом в Японию. Я знаю, что медицинский персонал «Юнайтед» был в восторге от моего отлета вместе с остальной командой Англии в Дубай для подготовки к чемпионату мира. Думаю, наш отец-командир предполагал, что предстоящая неделя в Эмиратах будет для сборников (и уж точно для травмированного Бекхэма) сплошным праздником и что у меня больше шансов восстановиться, если я останусь в Манчестере и поработаю с физиотерапевтами в Каррингтоне. А я всегда знал, что даже уходя в сборную играть за свою страну, я все равно остаюсь игроком «Юнайтед». Посему, если бы клуб действительно занял твердую позицию и опусти передо мною шлагбаум, я бы, не задумываясь, сделал то, что мне велят. Свен хотел, чтобы я находился вместе с остальными членами сборной на протяжении всех двух недель, которые оставались до нашего первого матча, а Гэри Левин, физиотерапевт сборной Англии, и доктор Крэйн, ее врач, считались двумя лучшим специалистами в своем деле. На какой-то стадии английская федерация футбола предложила забрать вместе со сборной бригаду врачей из «Юнайтед». Честно говоря, это был тот спор, в котором мне никак не хотелось участвовать, — пусть его ведут другие. Я не считал разумным втягиваться в любую свару и был готов согласиться с любым решением, которое примут за кулисами. А это решение, в конечном счете, состояло в том, что я поехал.
Итак, раннее утро, понедельник 13 мая 2002 года. Я лежу в постели рядом с Викторией в нашем особняке в Соубриджуорсе. В доме все тихо. Я слышу, как где-то вдалеке последние гости отправляются по домам после нашего приема и хлопают дверцами автомобилей. Я потянулся вниз и коснулся своей левой ноги — она стала немного побаливать, после того как мы с Викторией открыли первый танец. Через несколько часов нам предстояло ехать в аэропорт. Передо мной было восемнадцать дней — восемнадцать дней, чтобы окончательно прийти в норму и возглавить ту шеренгу, которая выстроится близ средней линии поля перед матчем против Швеции, который состоится 31 мая на другом конце земного шара. Я почувствовал где-то глубоко внутри, у самого основания спинного хребта холодок. Что это, волнение? Или страх? Четыре года назад я готовился выступать на последнем чемпионате мира. Сколько разного случилось с тех пор! 1998 год казался уже очень далеким — Аргентина, красная карточка и все прочее. Но в то же время казалось, будто очередное испытание застало нас врасплох. Уже сам шанс примять участие в чемпионате мира — это для любого игрока мечта и большая честь. И каждый футболист знает, что за тот месяц, который длится турнир, твоя карьера и вся твоя жизнь могут навсегда измениться. Со мной это имело место во Франции, в резком безжалостном свете прожекторов, заливавшем в тот вечер поле в Сент-Этьенне. Я закрыл глаза и погрузился в темноту. Что ждало меня и ждало Англию на сей раз, в Японии?