Моя легендарная девушка

Гейл Майк

Шагая домой сквозь развалины муниципальной собственности, я все время смотрел под ноги, высматривая собачье дерьмо. Я ничего не знал об этом районе, но граффити на стенах, перевернутые мусорные баки, выброшенные кресла и пара шприцов на тротуаре ясно свидетельствовали, что здесь не менее опасно, чем в любом подобном районе Ноттингема или Манчестера. Я был прекрасным объектом для нападения — слабовольный очкарик среднего класса с кредитной карточкой. Удивительно, что вокруг не видно было очереди малолетних злодеев, желающих дать мне в бубен. И хотя большинство аспектов моей жизни были мне в данный момент безразличны (в том числе и личная безопасность), я рассудил, что, если меня сейчас отдубасят, это вряд ли исправит мое умонастроение, и увеличил скорость.

Подходя к своей улице, я заметил бледный свет из окон небольшого бара, затесавшегося в череду магазинчиков, который я каким-то образом пропустил во время моей ознакомительной экскурсии по Арчвею. Не долго думая, я вошел и приобрел следующее:

2 пакета чипсов «Хула-Хупс» с солью и уксусом;

1 пакет чипсов «Хула-Хупс» с беконом;

1 коробку «Сван Вестас» [72] ;

1 бутылку текилы;

1 маленькую бутылку лимонада «Панда-поп»;

1 бутылку «Перье» [73] (газированного).

72

Сорт печенья.

73

Минеральная вода.

Я расплатился за мои трофеи кредитной карточкой — у парня на кассе не было специальной машинки, так что я решил, он не узнает, что я превысил свой кредит. К тому же кроме тридцати семи пенсов сдачи, что мне дала Арчвейская Ким Вайлд, наличных у меня не было.

С пакетами в руке дошел до дома номер 64 по Камбриа-авеню, где меня встретил радостный свет голой электрической лампочки сквозь сетчатые занавески квартиры на первом этаже. Проходя мимо, я заглянул в окно, но смог различить только расплывчатые силуэты сидящих за столом мужчины и женщины. Наверное, они ужинали.

В моей квартире ничего не изменилось. На автоответчике было пусто, и сама квартира, заваленная одеждой, по-прежнему походила на барахолку. Я выключил свет и рухнул на кровать, полагая, что достаточно вымотался за день и усну раньше, чем мой мозг опять примется меня изводить. Не тут-то было. Футах в двенадцати подо мной человек из квартиры этажом ниже, которого я недавно видел за столом, превратили тихий ужин на двоих в очень громкий ужин на двоих. Я слушал, как иголку проигрывателя протаскивают через первую сторону ледзепеленовского «Houses of The Holy» [74] . (Узнал я его мгновенно. Когда родители Саймона вышвырнули его из дома, застав за курением травки, он почти месяц спал на полу в моей комнате, пока его не пустили обратно, и все это время он слушал только «Houses of The Holy».) Когда «ди-джей» наконец оставил пластинку в покое, восхитительные гитарные пассажи Джимми Пейджа тут же прервал мерный, медленный стук — этот стук нельзя было спутать ни с чем, так спинка кровати стучит о стену. Мне некуда было бежать и негде прятаться, так что я снова погрузился в депрессию. В темноте я пошарил по полу вокруг себя и нашел кружку, потом нащупал текилу и налил ее в кружку. Я глотнул, включил радио и поворачивал ручку громкости до тех пор, пока программа Барбары Вайт не заглушила сексуальные упражнения Того, Кто Делает Это Этажом Ниже.

74

Диск группы «Led Zeppelin», записанный в 1973 году.

Барбара была занимательна, как никогда. Благодаря ей уже через пять минут мне стало значительно лучше. Там, снаружи, было полно людей (я имею в виду именно «там, снаружи»), которым было хуже, чем будет когда-либо мне. Первая из дозвонившихся, Мэри, проходила курс химиотерапии из-за рака груди, одновременно переживая недавнюю потерю мужа — он умер от рака горла. Кроме того, она беспокоилась за свою дочь-подростка, у которой, по опасениям матери, была агорафобия. Я вынужден отдать Барбаре должное. Даже самый закаленный советчик (из тех, что дают жизненные советы в журналах и на радио) забеспокоился бы, услышав рассказ о столь тяжелом положении, и счел бы, что этому человеку надеяться не на что. Но не такова была Барбара. Без паузы на раздумья, она щелкнула переключателем своего бластера, заряженного сочувствием, перевела его в положение максимальной мощности и утопила Мэри в море сопереживания. Но и тут она не сочла свой долг исполненным, несмотря на то что в наши дни все так зыбко, и даже политики боятся что-либо обещать, Барбара заявила, что знает, как быть. Она определенно нравилась мне все больше и больше. Она посоветовала Мэри избавиться от чувства вины за то, что та беспокоится только о себе, и дала ей телефон группы поддержки для людей, потерявших близких. А что до депрессии, то Барбара посоветовала Мэри показаться врачу, в ярких красках описала ей достоинства «Прозака», чая с травами и мыльных опер, а под конец посоветовала слушательнице хорошенько потолковать с дочерью по душам. Она меня потрясла.

Я выключил радио.

Тишина.

Я включил радио и прослушал ролик про новый фильм с Эдди Мерфи [75] .

Снова выключил.

Опять тишина.

Тот, этажом ниже, похоже, уже закончил.

Я налил себе еще текилы, включил свет, нашел свою телефонную книгу и просмотрел список номеров, как будто это был список блюд в меню китайской закусочной. Найдя номер, который искал, я набрал его.

Включился автоответчик, раздался треск, резкий писк, потом послышался фрагмент из фильма:

75

Американский комедийный актер.

— «Жизнь быстротечна. Нужно время от времени останавливаться и оглядываться, иначе можешь ее пропустить».

Это был «Феррис Буеллер берет выходной» [76] с Метью Бродериком. Саймон так предсказуем.

— Привет, вы дозвонились до Саймона и Тамми, — продолжала пленка, — оставьте сообщение после сигнала!

Глубокий вздох, глоток текилы — и я готов.

— Саймон, тебя сейчас нет дома, но я бы хотел оставить сообщение, — пробулькал я достаточно величественно. — Я надеюсь, ты чудовищно изувечен в результате какой-нибудь автокатастрофы. Более того, надеюсь, ты подцепишь какую-нибудь страшную тропическую заразу, от которой твои гениталии высохнут, как водоросли из китайского ресторанчика, а что останется — раскрошится и улетит по ветру. Я желаю тебе всего самого плохого, что только могу придумать, и, пока я этим занимаюсь, верни мне двадцатку, которую занял у меня в мае. — Тут у меня в голосе послышались слезы. — Верни мне мою двадцатку, дерьмовое ты дерьмо, и все остальное, что я тебе давал. Отдай двадцатку. Отдай прямо сейчас!

76

Английский художественный фильм (1986) с Метью Бродериком в главной роли, режиссер Джон Хьюз.

Только закончив свою тираду и вытерев слезы, я осознал, что меня отключили. Большинство автоответчиков записывают только по тридцать секунд. Я об этом знал, потому что однажды, подвыпив, пытался записать на автоответчик Аггиной мамы слова «She’s My Best Frend» Вельвет Андеграунд. Я даже первую строфу до конца не дочитал.

Я перезвонил и закончил.

— Это опять я. Что я говорил? Ах, да. Отдай двадцатку, придурок. Имел мою девушку, а теперь тебе еще и мои деньги подавай? Отдавай двадцатку, или я позвоню в полицию. Я не шучу, ты знаешь. Может, трахать мою девушку — это не противозаконно, а вот кража — это преступление!

Я бросил трубку и расхохотался. Я уже перестал плакать, и мне стало чуть получше.

Когда-то меня от кухни отделяло всего несколько шагов, теперь же пришлось предпринимать целое путешествие — долгое и полное опасностей. По пьяни я по очереди наткнулся на те немногие предметы мебели, что были в моей комнате, и так сильно ударился коленями, что левое даже разбил и испачкал кровью джинсы. Не обращая внимания на боль, я обыскал все ящики и шкафчики, пока не нашел искомое: то, что нужно настоящему любителю текилы, — стакан и солонку. Бегом вернувшись на кровать, я вылил четверть своей текилы в стакан, щедро добавил лимонада, потряс у кромки солонкой. Потом глубоко вздохнул, прикрыл стакан левой рукой, поднял на высоту плеча, перегнулся через край кровати и ударил его о ковер. Текила залила мне все джинсы. Я захохотал, как безумный, и отпил хороший глоток того, что осталось в стакане.

Очень скоро я был уже на пути к тому состоянию, когда не знаешь, на какой планете находишься. Моя следующая миссия, решил я, будет заключаться в том, чтобы открыть два пакетика «Хула-Хупс» и попытаться побросать их содержимое прямиком в рот. Я заработал четыре прямых попадания, а остальное растоптал, так что у меня под ногами образовалась небольшая картофельная пустыня. Голод все еще мучил. Тогда я открыл третий пакетик, со вкусом бекона, и съел содержимое традиционным способом. Это было здорово. Я был счастлив. Я почти Забыл. И только одна-единственная вещь на свете могла сделать меня совершенно счастливым. Я включил телевизор и сунул в магнитофон кассету «Звездных Войн». Когда мы с Саймоном посмотрели этот фильм в первый раз, нам было по шесть, и мы были уверены, что это все — правда. Мы говорили о Дарт Вейдере и Люке Скайвокере [77] так, будто они живут на том конце улицы, а не в далекой-далекой галактике. Неколебимая вера в этот фильм осталась со мной на всю жизнь — настолько, что я даже включил ее в свою дипломную работу: «„Звездные войны“ — лучше Шекспира?». Восемь месяцев исследовательской работы, написано 15000 слов за шесть дней до крайнего срока, спал я за эти шесть дней всего 23 часа, а Джоан Холл, декан нашего факультета Кинематографии, поставила мне за нее только 2/2.

77

Персонажи киносериала «Звездные войны», режиссер Джордж Лукас.