Моя лучшая книга
Шрифт:
Наши женщины
Что ни говорите, но ихним женщинам до наших далеко. Нет, я, конечно, с ихними женщинами близко не знакомился. Они меня близко не подпускали, но чувствую, что им до наших далеко, слабые они перед нашей женщиной.
Возьмем, к примеру, француженку. Вот они, говорят, пикантные, кокетливые. А перед нашей все равно слабы. Представь себе, эта француженка, вся из себя пикантная, приходит в понедельник с утра на работу к миллионеру. Она у него секретаршей работает. А он ей говорит: «Пардон, мадам, вам сегодня в связи с
Филиппинки, говорят, тонкие, стройные, нежные. А перед нашими все равно слабы. Они, понимаешь, тонкие. Между прочим, и у нас тонких навалом. Я лично, правда, не видел, но один мужик говорил, что есть. Правда, у нас их дистрофиками называют. Они, понимаешь, стройные. А покорми-ка их вместо всяких авокадо и бананов картошечкой три раза в день, да надень на эту филиппинку вьетнамскую одежку, «челноками» нашими из Турции привезенную прямо из Караганды, с итальянскими наклейками, да впусти ее в наш автобус в час пик – ей сразу места для инвалидов уступать начнут.
Немки, говорят, хорошие хозяйки. Каждая немка, говорят, может приготовить до пятидесяти разных блюд из разных продуктов. Ну, так то же из разных. Я бы посмотрел, сколько она блюд приготовит, когда у нее всего три продукта: картошка, спички и сковородка. А моя Нинка из одной картошки шестьдесят три блюда сделает, а если с постным маслом, то и все сто. Она из этой картошки в воскресенье такой супец сварганила, что ем уже третью неделю и все равно жив.
Англичанки, говорят, сдержанны, немногословны. А чего тут много говорить, когда пришла в магазин, купила, пошла домой. Ты попробуй быть сдержанной, когда два часа в очереди за этой картошкой отстояла, а пьяные… Потому что пьяные джентльмены все время без очереди лезут, да еще орут на тебя: «Щас как дам фейсом об тейбл!»
Американки активные, спортивные, целеустремленные, а перед нашими все равно слабы. У нашей каждый день кросс по пересеченной местности. Утром проснулась, всех разбудила, накормила, в детсад отвела, на работу отправила, сама на работу прибежала, восемь часов отсидела, потом по магазинам пробежалась, домой пришла и как впервые за день навернула семьсот грамм колбасы, пока картошка жарится! Может твоя американка навернуть семьсот грамм колбасы за один присест целеустремленно? А сдать литр крови затри отгула?
Японки, говорят, тихие, вежливые, миниатюрные. Ну, наших, конечно, миниатюрными не назовешь. А нам и не надо. У нас, между прочим, женской обуви маленьких размеров – раз-два и обчелся. Импортные кусаются, а своя промышленность только сороковой размер выпускает. Вот и представь себе миниатюру: стоит японка в кимоно с веером, а снизу сороковой размер.
Нет, ихним женщинам до наших далеко. Слабы они перед нашими женщинами. Наша тихая, как японка, вежливая, как эскимоска, активная, как американка, на соседей может поорать не хуже итальянки, веселая, как чукча, и нежная, как филиппинка, если ее филиппок рядом.
Наши люди
Товарищи, что сегодня творится в нашей стране? Сегодня в нашей стране происходит коренная перестройка всего нашего образа жизни. Так что многие наши люди вполне могут оказаться лишними. Разные прохиндеи, болтуны,
Объясняю. Для начала собираем человек двести этих дармоедов, обучаем их иностранному языку, и весь этот боевой отряд лишних людей забрасываем в какой-нибудь город на Диком Западе.
Они, конечно, быстро там акклиматизируются, быстро с кем надо покорешатся, заведут связи, они это умеют, и быстро внедрятся во все отрасли капиталистического хозяйства.
И вот в один прекрасный день ихний миллионер, капиталист и эксплуататор, приходит в магазин с целью приодеться получше. А там уже наш человек надевает на него костюмчик из сэкономленных материалов, сделанный нашим же человеком в ихней швейной промышленности в конце года. Глядит миллионер на себя в зеркало и теряет дар речи. На нем пиджачок зеленого цвета в косую линейку со стоячим воротничком на пол-лица. Рубашечка типа «мечта комбайнера» с тракторами по всему полю и брючата с капюшоном. Одним словом, в таком виде ему лучше всего выбегать на арену цирка с криком: «Привет из психбольницы!»
Поэтому он бежит в кино, чтобы в темноте отдышаться. А там уже идет наш фильм, сделанный нашими людьми в ихнем Голливуде. То есть фильм о производстве чугунных болванок кокильным способом. Где все еще решается проблема – брать премию или отдать ее врагу. Миллионер кидается в ужасе к такси, а они уже все идут в парк. Наши люди постарались. А своя машина у миллионера давно уже не работает, поскольку он ее нашим ребятам в автосервис сдал. У его «мерседеса» дверца не закрывалась… Через неделю приходит – дверца закрывается, но трех других вообще нет. Он – скандалить. Через месяц приходит – все дверцы на месте, машина ездит, но только в том случае, если ее поставить на гору и сильно толкнуть. Короче, через полгода он получает свой «мерседес» как новенький с колесами от грузовика, движком от «запорожца», все остальное от инвалидной коляски.
Миллионер звереет и бежит в суд, а там уже наш бюрократ требует от него справку с места работы, справку из ЖЭКа, ходатайство от Бермудского треугольника, заявление, две анкеты, три характеристики и четыре фотографии в профиль, фас, стоя и сидя – на всякий случай, а вдруг придется сидеть.
Миллионеру становится плохо, и он бежит в поликлинику, а там уже очередь в регистратуру на месяц вперед, и без флюорографии никого не принимают, а флюорография закрыта на ремонт навсегда. Наконец, через неделю он со скандалом добирается до участкового врача, и тот ставит ему диагноз: ОРЗ с плоскостопием. Дает ему бюллетень на три дня с ежедневной сдачей анализов в соседней поликлинике. И он, миллионер, уже не думает об эксплуатации человека человеком, а думает, как бы ему выжить в этих каменных джунглях.
Вот так, если действовать с умом – любого дармоеда можно заставить лить воду на нашу мельницу.
Поликлиника
Нет, что ни говорите, но, чтобы болеть, надо иметь лошадиное здоровье.
Я иной раз в поликлинике гляну – больные в очереди стоят в регистратуру, и думаю: это какое же надо иметь здоровье, чтобы эту очередь выстоять! Доберешься наконец до окошка регистратуры, а оттуда:
– Что у вас?