Моя любимая фобия
Шрифт:
Наконец подготовив сварку и все детали, решил сперва перекурить – от никотина пальцы дрожать будут поменьше. Сладко затянулся и, прогуливаясь, поплёлся по гаражу. Сквозь какофонию музыки услышал чьё-то присутствие у входа, где стояли гольф-кары. Бесшумно приблизившись, разглядел фигуру хозяйского сынка.
Успокоившееся тело вмиг воспламенело огнём ярости. Достаточно лишь вспомнить следы его проклятых пальцев на шее Есении. Ты ответишь! Не только за девушку, но и за всё прошлое! За моё потерянное детство! Пусть не в полной мере, но хотя бы начать.
Зная, что видеокамера лишь частично охватывает данную зону, нанёс удар первым. Мне нужно лишь его разозлить, а всё остальное дело техники.
Видя своё спасение на горизонте, поддался. Рухнул на пол, позволяя уничтожать свою физиономию. К счастью, ребята из охраны оказались сноровисты и довольно быстро отодрали его от меня.
– Не надо "Скорую", – сплюнул кровь изо рта. – Я в норме.
Виталик помог мне подняться и повёл прочь из гаража.
Взгляд ненавистных зелёных глаз смотрели с беспокойством. Что, гнида, ты немного в шоке от произошедшего и, похоже, чувствуешь вину? Да, ты из тех, кто крушит, поддаваясь эмоциям, а потом хочешь всё исправить и вернуть назад. Чёрта с два!
Кровь шла, не переставая, а переносица распухла так, что казалось закрыла собой весь белый свет.
– Что с тобой случилось?! – знакомый и так нужный мне свидетель наконец появился в кухне.
Есения смотрела на происходящее с широко открытыми глазами. Вера Александровна суетилась вокруг меня, пытаясь оказать первую помощь.
– Не-е, Алик, надо в больничку. Он тебе, похоже, нос сломал, – сетуя, качал головой Виталик.
– Да что происходит? Ты подрался? – Есения, нервничая, подступила ко мне и аккуратно коснулась глаза.
Зашипел от боли, похоже, там ещё и фингал. Блеск!
– Если бы, – покачал головой охранник. – Его этот сынок-шизофреник использовал вместо груши для битья. Думал, угробит парня. Еле отодрали от него.
– Марк тебя избил? – она явно не хотела верить этому. – За что?
– А я знаю? – недовольно рявкнул на девушку. – Иди да сама спроси его. Налетел, даже слова не дал сказать. Говорят, у чудиков обострения и по осени бывают.
Есения задумчиво и настороженно попятилась, осматривая меня и все манипуляции с моим носом.
– Савелий, отвези его в больницу лучше. Вдруг и правда перелом. Я передам всё Алексею Олеговичу.
– Да, кстати, где этот вездесущий? – тут же заворчала Вера Александровна. – Когда надо, его нет.
– Я сейчас поищу его, – пообещала девушка, отступая, и скрылась за дверями кухни.
Выдохнул, не чувствуя ни облегчения, ни злорадного удовлетворения. Она поверит ему. Потому что слепо любит и готова прощать даже истязание над собой, не то, что над посторонним мужиком. Твою мать!
– Ладно, поехали. Тебе этим носом ещё баб соблазнять, – хохотнул Виталий и хлопнул по плечу.
– Тише ты, – зарычал недовольно на мужчину.
В больнице, однако, сняли следы побоев и составили протокол. Подача заявления на хозяйского сынка грозила многими побочными эффектами – одно из них стопроцентное увольнение, но можно этот момент и переиграть.
Заявление вложили в протокол, взяв все подписи. Вернувшись в особняк так и изложил Игорю Матвеевичу. Хозяин держался достойно, чем смог вызвать моё уважение, отчего ещё сильней возненавидел его, себя и всю эту дичь в целом.
– Сын рассказал мне немного иную версию, но я понимаю, что все обстоятельства не в его пользу. Поэтому прошу тебя не давать делу ход, так как Марк и тюрьма – абсолютно несовместимые вещи. Я сожалею о том, что произошло, поэтому семья Волковых без лишних вопросов готова оплатить все медицинские услуги, вплоть до пластики, если понадобиться. А также мы готовы принести свои извинения словесно и материально.
– Словесно? – переспросил я. – Что ж пусть ваш сынок и извиняется прилюдно, а не прячется за спину. И чихать мне на ваши деньги, – фыркнул я и ушёл из кабинета хозяина с вредно поднятой головой.
Пусть помучаются. При статусе Игоря Волкова можно и не сомневаться, что моё заявление прокуратура не примет, но мало кто знает о Кирюхе, который за брата горой, а значит и половина ментовки.
На сегодня отправили отдыхать. Глаза слезились, дышал только через рот, отчего в горле спёрло. Хотелось материться, когда случайно задевал переносицу.
Удивлённо привстал на постели, когда в комнате появилась Есения с подносом в руках – ужин для больного всё же полагался. Девушка поставила разнос мне на колени и присела рядом на край кровати.
– Спасибо, – искренне поблагодарил я и сквозь пелену слёзной жидкости, понял, что девчонка пришла по делу. Задним местом чую какое.
Что ж, посмотрим, что ты можешь мне предложить.
– Забери заявление, пожалуйста, – девушка старалась не смотреть на меня и спешно намазывала варенье на тост.
– С чего вдруг? – сипло рыкнул на неё, наблюдая за тонкими пальцами.
– Я знаю, что ты первый начал.
– Это он тебе так сказал? – перебил я.
– Неважно кто, Альберт! Я прошу тебя! Не надо.
– Почему? – спросил тихим осипшим шёпотом. – Скажи. Почему так защищаешь его?
Есения положила тост рядом с тарелкой, затем, вооружившись вилкой и ножом, разрезала стейк на кусочки. Ожидать ответа сил совсем не осталось, потому схватил её за руку с ножом, требуя прекратить.
– Ты любишь его, да? – звучало, как констатация факта, а не вопрос.
– Это не твоё дело, – решительно произнесла Есения и собралась было подняться, но моя жёсткая ладонь не позволила, продолжая удерживать. – Пусти, мне больно.