Моя любимая ошибка

Кэмерон Челси М.

— Не может себе представить, — сказала я, притворяясь шокированной.

— Я был панком какое-то время.

— Дай угадаю, — сказала я, поворачиваясь и шагая спиной, чтобы видеть его. — Ты был скейтером с ирокезом и у тебя было, или не было, проколото ухо. И твои штаны наверняка спадали.

Он уставился на меня.

— Я не был скейтером. Я был просто парнем, который часто катался на скейте.

— Одно и то же. То есть я права во всем остальном?

— У меня все еще есть шрам от сережки.

Он остановился

и нагнул голову, чтобы я могла увидеть малюсенькую дырочку в его левой мочке. Я повернула голову и поняла, как близко мои губы к его и как они хотят соединиться с ними. Нет. Плохие губы.

Я повернулась и снова начала идти.

— Могу я тоже попробовать?

— Давай. — Он никогда не угадает.

— Давай посмотрим. Спорю, что ты носила порванные черные сетки, много подводки для глаз, ты утопала в поэзии и изучала французский.

— Далековато, — сказала я, насмехаясь. Он не был даже близко.

— Я знаю. Я просто шутил. Спорю, ты занималась всем понемногу. Искусство, может быть какой-то спорт, вроде тенниса, ты много читала и полагаю состояла в Национальном Обществе Чести. О, и конечно же ты танцевала. Ты двигаешься, словно когда-то занималась. Ну как, я справился?

Черт. Он угадал все точно.

— Cталкер, — сказала я, убыстряя шаг. Он не мог знать все это без серьезного расследования.

— Подожди. Я клянусь, что не преследовал тебя. Я говорил, я просто наблюдательный. Думай обо мне, как о Шерлоке Холмсе, только без плохих социальных навыков и кокаина.

— Холмс употреблял кокаин?

— Как еще он мог не спать всю ночь и расследовать преступления?

— Правда, — он пошел рядом со мной. — То есть ты меня не преследовал?

— Я мог проверить несколько твоих старых публикаций на Фейсбуке, но это все. — Я забыла об этом. Чертова социальная сеть. Никто больше не был анонимен.

— Я танцевала несколько лет, но это стало слишком дорого и мне пришлось прекратить. А еще меня выгнали.

— Тебя выгнали с танцев?

— Да. Я, вроде как, сказала девушке, что собираюсь вырвать ей глотку.

Он начал смеяться, закидывая назад голову.

— Почему?

Я вздохнула.

— Потому что она сказала, что мой папа изменял маме еще до развода и у моей мамы тоже был кто-то на стороне.

— Сколько тебе было?

— Четырнадцать. Она просто повторяла то, что услышала от своей мамы, но она уже была достаточно взрослой, чтобы отвечать за свои слова.

— Боже, девушки такие сучки.

— Расскажи мне об этом.

— Так вот, я попыталась вырвать ее платиновый хвостик из ее головы и все. Меня попросили уйти и не возвращаться. Так закончилась моя танцевальная карьера.

— Жаль. Ты до сих пор отлично двигаешься, — я остановилась и немного покрутилась. — Ты могла бы брать уроки.

— Может быть.

— Ты должна. Тебе же это нравилось.

— Да.

— Так давай.

Рене училась на диване, пока

Пол распластался на обеденном столе с чем-то вроде математической головоломки. Пол был ужасно умный и учился одновременно на механической и химической инженерии. Рене всегда шутила, что он получит хорошую работу, как нефтяной магнат, а она будет его медсестрой-трофеем. Все, чего она хотела, это работать в неонатальной реанимации, ухаживая за детьми.

— Эй, вы уже помирились? — спросила Рене, не отрывая глаз от тетради.

— Вроде того, — сказала я.

— Хорошо.

— Привет, — сказал Пол, махая и не поднимая глаз от калькулятора. Два сапога-пара.

— Мы собираемся сегодня пойти куда-нибудь, а потом к Полу, для вашего сведения, так что нас не будет на ужин.

— Поняла. Нас тоже не будет, — сказала я.

— Оу, правда?

— Я веду Тейлор на свидание, — Хантер улыбался, словно выиграл в лотерею.

— Хорошо. Ты должен ей миллион ужинов. Надеюсь, ты отведешь ее в хорошее место.

— Так и есть.

— Ооо, расскажи мне, расскажи мне, — затребовала она.

— Ни за что! Если я не знаю, то и ты не должна знать, — сказала я.

Но Хантер нагнулся и прошептал Рене на ухо.

— Очень мило. У тебя хороший вкус, парень.

— Спасибо. Теперь, если вы не возражаете, нам обоим надо сделать домашнее задание перед свиданием.

— Наслаждайтесь, — сказала Рене, опять возвращаясь к учебнику.

Хантер приготовил закуски, пока я собирала свои вещи. Каким-то образом мы могли работать и учиться, не отвлекая друг друга. По крайней мере, большую часть времени. Периодически я замечала, что он смотрит на меня, или сама поглядывала в его сторону. Мне нравилось смотреть на него сосредоточенного. Его лицо становилось таким спокойным и красивым. Я не могла отрицать силу его улыбки, но любила смотреть, как он учится.

Я устроилась на кровати, поправляя подушки, чтобы приготовить себя к горе чтения Европейской истории, а потом к просмотру кучи заметок по французскому о сослагательном наклонении. Убейте меня. Я собиралась сделать сначала французский, поскольку он был хуже всего. Не поймите меня неправильно, я любила эту страну, но сослагательные глаголы не были моим любимым занятием.

Хантер вернулся с крекерами грубого помола, между которыми была Нутелла и пастила. И с двумя стаканами чая со льдом.

— Держите, Мисс Колдвелл. Приятной учебы.

— Спасибо, Мистер Заккаделли. Вам того же.

Мы сели на наши отдельные кровати и начали работать. Наши столы были так прижаты нашими кроватями, что там было невозможно сидеть. Учеба на кровати была намного предпочтительнее.

Единственными звуками были шелест страниц, скрип ручки и наше дыхание. То и дело я ощущала на себе взгляд Хантера и поднимала глаза, чтобы встретиться с этими впечатляющими голубыми глазами. Я всегда отворачивалась первая.