Моя любимая жена
Шрифт:
Бекка и Холли пошли танцевать. Билл направился к шведскому столу. От обилия света, запаха свечей и цветов у него кружилась голова. Наверное, еще больше она кружилась от грядущих событий. Билл не представлял, как он станет жить один в Шанхае.
Откуда-то выплыл Девлин. Босс сочувственно улыбался. Девлин несколько раз потрепал его по плечу, в последний раз ненароком задержав свою руку. Потом он снова исчез, но поддержка начальника несколько взбодрила Билла.
Жаль, что Бекка не способна видеть позитивные стороны шанхайской жизни — доброту и щедрость тех, с кем работал Билл. Его жена почему-то оставалась безучастной
Пусть не сразу, но со временем перемены затронут жизнь каждого шанхайца. Билл радовался, что и он в какой-то мере к этому причастен. Он ощущал, что меняется и его жизнь. Здесь его не будут держать на вторых ролях, как в Лондоне. Здесь не станут допытываться, в какую школу он ходил, чем занимался его отец и какой акцент в его речи. Англия веками держалась за этот мешок с дерьмом, именуемый традициями. В Шанхае важно другое: что ты умеешь делать и как выполняешь свою работу.
Элис Грин сетовала, что образованная китайская элита помыкает громадным рынком дешевой рабочей силы, которая и является главным двигателем китайского «экономического чуда». Но ведь они ведут Китай вперед, а не к феодальной дикости. Разумеется, такое обращение с народом не назовешь честным. Но разве в Китае когда-нибудь относились к своему народу справедливо? Или, может, кто-то из императоров являл собой образец заботы о подданных?
Когда Билл отошел от шведского стола, на его тарелке лежала пара пирожков с повидлом и порция паштета из гусиной печени. Да, всего-навсего пара пирожков и ломтик паштета. Ну и что? Здесь не Англия, где за его спиной прошипели бы что-нибудь о дурных манерах. Он имеет право выбирать еду по своему вкусу.
Перед сном Билл читал дочери рассказ из детской книжки. Не дослушав, Холли уснула. Он закрыл книгу и некоторое время просто смотрел на маленького спящего ангела. Потом Билл осторожно коснулся белокурых локонов. Малышка Холли научила его безусловной, бескорыстной любви. Ничто на свете не заставит его разлюбить дочь.
Бекка собирала вещи. Деликатно и очень внимательно, всеми своими действиями давая понять, что уезжает не навсегда. Большую часть вещей она оставляла здесь.
«Включая и меня, — подумал Билл, сражаясь с подступающей к душе горечью. — Что же она не вспомнила о здоровье отца, когда уговаривала меня ехать сюда?»
— Откуда у тебя эта книга? — спросила Бекка, запихивая в чемодан стопку аккуратно сложенных свитеров.
Билл только сейчас сообразил, что по-прежнему держит в руках книжку, которую читал Холли.
— «Деревенские друзья». Кажется, мы смотрели такой фильм. Помнишь?
— Помню. А книгу нужно вернуть в школу. Она из их библиотеки.
— Хорошо. Я попрошу Тигра. Он завезет.
В самом конце книжки, как и положено, был приклеена библиотечная карточка. Они ничуть не изменились со времени детства Билла: колонки «название», «вернуть к» и «фактически возвращено». Тут же находился сложенный пополам листок со списком книг, которые Холли брала в школьной библиотеке. Билл невольно улыбнулся, представив, с какой тщательностью дочь выбирала эти книжки.
5 июня — «Пирожные кролика Банни»
12 июня — «А ослики танцуют?»
19 июня — «Чулок с сокровищами»
26 июня — «Любимые рифмы»
3
10 июля — «Жила-была старуха»
17 июля — «Рождество не станет ждать»
24 июля — «Вообрази себя принцессой»
31 июля — «Счастье и грусть»
7 августа — «Тсс!»
14 августа — «Прелестная балерина»
21 августа — «Волшебное Рождество Питера Пэна»
28 августа — «Деревенские друзья»
Странный выбор: в июле одна книжка о Рождестве, в августе — вторая. Список хранил в себе частичку Холли. Билл сунул список в карман и подошел к окну. Бекка смотрела, как дождь заливает пустой двор «Райского квартала».
— Холли быстро заснула? — спросила она.
— Еще бы! Два часа танцев под филиппинские мелодии сделали свое дело.
Не будь у них дочери, о чем бы они сейчас говорили?
— Паршивая погода, — сказал Билл.
Его всегда смешила непременная привычка англичан говорить о погоде. Однако Бекка уцепилась за эту тему.
— Начинается «сезон сливовых дождей», [42] — отозвалась она. — Какое красивое название — «сезон сливовых дождей». Я читала о нем еще в Англии и очень хотела увидеть своими глазами. Пожалуй, больше, чем что-либо другое.
Они смотрели на мокрый двор. Билл почувствовал, как на его руку легла ладонь Бекки. «Сливовые дожди» превратили Шанхай в туманный город. Даже их сравнительно невысокий дом плавал в туманной пелене.
— И все-таки, сколько ты там пробудешь? — спросил Билл.
42
Сезон получил такое название, поскольку в это время созревает японская слива умэ.
— Не знаю. — Лукавый сонный взгляд Бекки говорил: «Ты же меня знаешь». — Мы обязательно вернемся, дорогой.
Они легли на его тесную кровать и, конечно же, предались любви. От тела Бекки исходило восхитительное тепло. Билл знал каждый его изгиб. Узнавание, которое приходит только через несколько лет, прожитых совместно. Он вдруг подумал, что теперь точно так же Шейн будет изучать изгибы тела своей Росалиты.
Бекка заснула у него в руках и не пошевелилась, пока из большой спальни не донеслось хныканье Холли. Тогда она перешла туда и легла рядом с дочкой, успокаивая и уговаривая ее поспать еще. Биллу остался запах ее духов. Он не делал попыток уснуть. Он думал о городе, куда вскоре отправятся его жена и дочь. Он вспоминал их с Беккой жизнь в Лондоне, когда они были совсем молодыми, очень бедными и очень счастливыми.
Билл вышел из аэровокзала в дождь и туман. Тигр был верен себе: он опять поставил лимузин в неположенном месте.
— Куда поедем, босс? — спросил водитель.
— Домой, — ответил Билл, захлопывая дверцу. — Куда же еще?
Лимузин покатил к городу. Билл не обращал внимания на то, что три месяца назад заставляло его вертеть головой по сторонам. Его больше не занимали красно-синие вспышки мигалок на крышах машин дорожной полиции (гунаньцзю, как их здесь называли). Он не замечал стареньких грузовиков, доверху нагруженных домашним скотом, стройматериалами или мокрыми до нитки людьми. И девушки в новеньких «БМВ», одетые по всем правилам «шанхайского стиля», тоже не привлекали его внимания.