Моя любовь навсегда
Шрифт:
— Я тебя скоро сам в утиль отправлю, — буркнул Антон. — Или память сотру.
— Кажется, вы мне угрожаете, — с сомнением протянул Базик.
— Тебе не кажется.
— Ладно. Но про видео подумайте. Прыгать в окно из-за несчастной любви нынче так неэтично и совершенно неэстетично…
— Базик!
— Молчу, молчу.
Не будь его ИИ экспериментальным образцом, Антон бы списал все на проклятие судьбы. За все грехи, которые натворил за двадцать шесть лет никчемной жизни. Но для покаяния у него имелся другой человек, чей звонок проигнорировать нельзя. Спустя минуту размышлений
— Ты в песочнице купался или землю жрал? — вместо приветствия спросил сына.
— И тебе здравствуй, папа, — мрачно изрек Антон и на всякий случай вытянул шею. Никого. Прекрасно. — Кактусы пересаживал с нарциссами, — ответил спокойно.
— Да? Ну вот вернешься домой, суслик-агроном, пересадишь еще один нарцисс. Белобрысый такой. А то сил нет, как надоел уже. Дурно влияет на твою сестру.
— Кого ты там пересаживать собрался, Кенар?! Опять моего сына достаешь?! — послышался возмущенный голос Ярослава Тасманова, и губы Антона дрогнули от улыбки.
— И дяде Ярику тоже привет.
— Дядюшка Ярик сейчас скоропостижно скончается, если рот не закроет, — процедил Паша и погрозил невидимому оппоненту кулаком.
Где они находились, Антон не понял. Там было слишком темно и тихо. Совсем не похоже на отцовский офис в Москва-сити. Но и на техническое помещение тоже, поскольку угадывались очертания столов, перегородок и стульев. Новое здание?
— Почему вы в темноте? — спросил Антон.
— Конспирация, — выпятил губу Паша, затем добавил серьезно: — Просто здесь не подключили электричество. Это один из новых офисов фонда «Сохрани жизнь».
— Который курирует Марк?
— Да.
Кивнув, Антон шумно вздохнул и опять оглянулся.
— Зачем звонишь? Я сейчас в доме Миланы, опасно долго болтать.
— Хотел сказать, что пообщался на досуге с Вадимом.
Повисла пауза, после которой он с трудом справился с головокружением. Прикрыл глаза, затем досчитал до десяти. И вернулся к внимательно смотрящему на него отцу.
— И как он?
— Никак, — холодно выдал Паша. — Угрожает, обвиняет, но боится. Пока у Донского нет возможностей, чтобы до него добраться. Но это дело времени. А данного ресурса у сопляка слишком мало.
— Ты же не хочешь…
— Я хочу вытащить свою дочь из-под жерновов судебных тяжб, — отец так посмотрел, что Антон сразу заткнулся. — А тебе обеспечить безопасное существование до конца жизни. Поэтому условия сотрудничества ставлю только я. Ты даже носом не лезешь. Ясно?
Облизнув пересохшие губы, он пробормотал:
— Да.
— Отлично. Встретимся на вечере у Боярышникова. Надеюсь, что увижу тебя с лопатой наперевес. Ничто так не греет папенькино сердце, как отрабатывающий косяки сын!
— Па…
Возмутиться Антон не успел, поскольку Паша сбросил вызов.
«Все-таки щеночков?» — спросил бдительный Базик.
Глава 26. Сила материнской любви
— Я же просил не приглашать Канарейкиных на вечер!
— Но, Глебушка, их семья по-прежнему очень влиятельна. Столь явное пренебрежение к этикету повлечет…
Илона осеклась. Хлесткий удар по щеке прервал ее на полуслове и заставил сжаться в кресле от страха. Подчиняясь инстинктам, Милана подскочила, чтобы защитить мать. Но в последний момент уловила движение рукой. Именно из-за него пришлось притормозить, стиснуть кулаки, отчего острые ноготки впились в кожу.
Илона снова остановила дочь на полпути. Не позволила даже приблизиться, только выпрямилась и расправила незаметные складки на белом платье. Разбитая губа испортила идеальный внешний вид матери, растрепанная прическа требовала новой укладки.
— Тупая сука, — сплюнул Глеб, окинув жену яростным взглядом. Потом перевел тот на Милану и процедил: — А ты куда смотрела?
Ледяная волна обрушилась на нее. Стало страшно, ведь кулак у отца тяжелый. Одним ударом он мог что-то ей сломать, и вряд ли Канарейкин со своей тягой к героизму сдержится. Тогда весь план полетит к чертям, а им жизненно необходимо добраться до файлов на личном компьютере Глеба Боярышникова.
— Я… — Милана облизнула губы и запнулась.
— Это я дала ей списки, — шмыгнула носом Илона. — Ты же знаешь, что эта глупышка все забудет.
Еще одна пощечина. Слабее первой, но весьма ощутимая и болезненная. От нее по телу Миланы прокатилась дрожь. Даже привычное оскорбление в свой адрес она пропустила мимо ушей, настолько пугающим выглядел отец.
В последнее время Глеб совсем сорвался с цепи. Постоянно пил, вымещал агрессию на супруге. Раньше он не позволял себе заходить так далеко, но все чаще Илона щеголяла новыми синяками. На руках, шее, лице. Не спасали заживляющие мази и специальные аппараты, следы замазывались только косметикой.
Иногда Милане казалось, что Глеб всего в шаге от убийства жены. Просто сдерживался из-за публичности.
— Дебилки, — с отвращением выдал он. — Ничего вам доверить нельзя! Обе вон с моих глаз!
Илона первой вскочила на ноги и слегка пошатнулась. Удар немного дезориентировал ее, поэтому она вцепилась в спинку кресла. Но почти сразу очнулась и схватила ахнувшую Милану за руку, потянув за собой из кабинета мужа.
— Ма…
— Помолчи!
Они вышли в коридор, затем свернули в бежевую гостиную. Все время, пока двигались по дому, Илона ничего не говорила. Странно. Милана привыкла, что мать постоянно отчитывала ее за любую провинность. Ведь Канарейкиных в список включила она, хотя их присутствие находилось под большим вопросом.
При мысли о семье Антона внутри что-то неприятно заныло. Прямо как вчера, когда он бессовестно нарушил ее границы и милостиво разрешил себя не прощать.
Как будто кто-то собирался! И та чушь про мать и остальное. Неужели верил, что Милана настолько наивная? Стоит ему прилюдно раскаяться, весь мир будет у него под ногами? Ни за что!
— Сегодня твой отец ужинает в компании друзей. Хочет отдохнуть и повеселиться, — Илона понесла какую-то чушь, пока они поднимались по лестнице.
Как будто в первый раз Глеб Боярышников нажирался, точно свинья, с богатыми дружками. Обычно это сопровождалось некрасивыми фотографиями, слухами о любовницах и прочей грязью. Ничего нового Илона дочери не сообщила.