Моя любовь

Асадов Эдуард Аркадьевич

1965

«Мне не надо высокой фразы…»

Мне не надо высокой фразы:Не клянись «ни концом, ни венцом»В том, что, став моей, ты ни разуНе подумаешь ни о ком.И в любви не клянись, не надо,Ну представь, что любовь прошла.Значит, будешь сама не радаТем словам, что теперь дала.Да и я б не позволил вновь,Унижаясь, вослед стремитьсяИ на клятве держать любовь,Все равно как на нитке птицу.Чепуха тут и лесть и месть,И давай согласимся смело:Если есть любовь – значит, есть,А все клятвы – пустое дело!Только, видишь ли, вот беда!Нету правил без исключенья,И словесные завереньяВсе же надобны иногда.Я прошу тебя вот о чем:Как бы жизнь ни была сурова,Быть лишь с правдой к лицу лицом,Только правду всегда, во всем.В этом, в этом ты дай мне слово!

1966

На рассвете

У моста, поеживаясь спросонок,Две вербы ладошками пьют зарю,Крохотный месяц, словно котенок,Карабкаясь, лезет по фонарю.Уж он-то работу сейчас найдетВеселым и бойким своим когтям!Оглянется, вздрогнет и вновь ползетК стеклянным пылающим воробьям.Город, как дымкой, затянут сном,Звуки в прохладу дворов упрятаны,Двери домов еще запечатаныАлым солнечным сургучом.Спит катерок, словно морж у пляжа,А сверху задиристые стрижиКрутят петли и виражиСамого высшего пилотажа!Месяц, прозрачным хвостом играя,Сорвавшись, упал с фонаря в газон.Вышли дворники, выметаяИз города мрак, тишину и сон.А ты еще там, за своим окном,Спишь,

к сновиденьям припав щекою.И вовсе не знаешь сейчас о том,Что я разговариваю с тобою…А я, в этот утром умытый час,Вдруг понял, как много мы в жизни губим.Ведь если всерьез разобраться в нас,То мы до смешного друг друга любим.Любим, а спорим, ждем встреч, а ссоримсяИ сами причин уже не поймем.И знаешь, наверно, все дело в том,Что мы с чем-то глупым в себе не боремся.Ну разве не странное мы творим?И разве не сами себя терзаем:Ведь все, что мешает нам, мы храним.А все, что сближает нас, забываем!И сколько на свете таких вот парШагают с ненужной и трудной ношею.А что, если зло выпускать, как пар?!И оставлять лишь одно хорошее?!Вот хлопнул подъезд во дворе у нас,Предвестник веселой и шумной людности.Видишь, какие порой премудростиПриходят на ум в предрассветный час.Из скверика ветер взлетел на мост,Кружа густой тополиный запах,Несутся машины друг другу в хвост,Как псы на тугих и коротких лапах.Ты спишь, ничего-то сейчас не зная,Тени ресниц на щеках лежат,Да волосы, мягко с плеча спадая,Льются, как бронзовый водопад…И мне (ведь любовь посильней, чем джинн,А нежность – крылатей любой орлицы),Мне надо, ну пусть хоть на миг один,Возле тебя сейчас очутиться.Волос струящийся водопадПоглажу ласковыми руками,Ресниц еле слышно коснусь губами,И хватит. И кончено. И – назад!Ты сядешь и, щурясь при ярком свете,Вздохнешь, удивления не тая:– Свежо, а какой нынче знойный ветер!А это не ветер. А это – я!

Хмельной пожар

Ты прости, что пришел к тебе поздно-препоздно,И за то, что, бессонно сердясь, ждала.По молчанью, таящему столько «тепла»,Вижу, как преступленье мое серьезно…Голос, полный холодного отчуждения:– Что стряслось по дороге? Открой печаль.Может, буря, пожар или наводнение?Если да, то мне очень и очень жаль…Не сердись, и не надо сурового следствия.Ты ж не ветер залетный в моей судьбе.Будь пожар, будь любое стихийное бедствие,Даже, кажется, будь хоть второе пришествие,Все равно я бы к сроку пришел к тебе!Но сегодня как хочешь, но ты прости.Тут серьезней пожаров или метели:Я к цыганам-друзьям заглянул по пути,А они, окаянные, и запели…А цыгане запели, да так, что ни встать,Ни избыть, ни забыть этой страсти безбожной!Песня кончилась. Взять бы и руки пожать,Но цыгане запели, запели опять —И опять ни вздохнуть, ни шагнуть невозможно!Понимаю, не надо! Не говори!Все сказала одна лишь усмешка эта:– Ну а если бы пели они до зари,Что ж, ты так и сидел бы у них до рассвета?Что сказать? Надо просто побыть в этом зное.В этом вихре, катящемся с крутизны,Будто сердце схватили шальной рукоюИ швырнули на гребень крутой волны.И оно, распаленное не на шутку,То взмывает, то в пропасть опять летит,И бесстрашно тебе, и немножечко жутко,И хмельным холодком тебе душу щемит!Эти гордые, чуть диковатые звуки,Словно искры, что сыплются из костра,Эти в кольцах летящие крыльями руки,Эти чувства: от счастья до черной разлуки…До утра? Да какое уж тут до утра!До утра, может, каждый сидеть бы согласен.Ну а я говорю, хоть шути, хоть ругай,Если б пели цыгане до смертного часа,Я сидел бы и слушал. Ну что ж! Пускай!

1971

Хорошим женам

Сколько раз посвящались стихи влюбленным,Их улыбкам, словам и ночам таинственным.Ну а эти вот строки – хорошим женам,Не всегда еще, может быть, оцененнымИ не слишком-то, кажется, многочисленным.Скажем так, ведь любимая, что клянетсяГде-нибудь на свидании, под луною,Неизвестно ведь чем еще обернется:То ли радостью, то ли обидой злою.Да и та, что на свадьбе сидела рядомИ великое счастье вам обещала,Может быть, помурлыкает для начала,Чтоб потом изничтожить огнем и ядом.А хорошие жены – совсем иное.Ведь они только раз рождены любить,И – навечно. Что самое основное.И они, эти жены, бесспорно, стоят,Чтоб о них с восхищением говорить!И случись у хорошей жены поройПровиниться в каком-то поступке мужу,Разговор у них будет лишь меж собой,Пусть хоть мягкий, пускай хоть любой крутой,Но ничто для других не всплывет наружу.И еще, может, тем она хороша,Что скажи о нем кто-то кривое слово —Отпарирует разом острей ножа.Ни за что не потерпит ее душаНи единого слова о нем худого.Отпускай ее тысячу раз подряд,И потом не придется краснеть неловко,Хоть к морям, хоть в любую командировку,Хоть к чертям, хоть к красавцам, хоть в рай, хоть в ад!Недостатки? Я знаю, конечно, есть.Их имеет и славная-переславная.Только мы говорим про любовь, про честь,Ну, короче, про самое что-то главное.Не секрет, что любой наш сердечный приступ —Результат нервотрепок в различных грозах.И скандальные жены легко и быстроОтправляют мужей своих неречистыхБез обратного литера «под березы».А хорошие, радость храня сердцам,Хоть размолвки бывают порой, а все жеНикогда не скандалят по пустякам,Да и в сложных делах не скандалят тоже.Мы их видели в жизни не раз, не два,Там, где жены иные в беде скисали,Находили любовь они и словаИ – в ладони ладонь, к голове голова —Шли сквозь черное зло и сквозь все печали.Пусть различны их лица, несхож наряд:Скромный свитер иль платьице от модисток, —Все равно в них гордая кровь декабристок,И горит Ярославны прекрасный взгляд.Только как их узнать, ну хотя б примерно?Вряд ли кто-нибудь в мире бы нам сказал.Впрочем, это, быть может, не так и скверно —Ведь иначе всех прочих невест, наверно,Просто б напросто замуж никто не брал.Да и можно ль кого-то судьбы лишать?..Ну, а вам, настоящим, хорошим женам,Я б хотел с уважением и поклономПросто каждой бы руку поцеловать.И хочу я, чтоб вас на земле любилиОчень преданно, бережно и без срока.Словно в юности – радостно и глубоко,В общем, так, как того вы и заслужили!

1976

Попутчица

– Мой муж бухгалтер, скромный, тихий малый,Заботлив, добр, и мне неплохо с ним.Но все-таки когда-то я мечтала,Что мой избранник будет не таким.Он виделся мне рослым и плечистым,Уверенно идущим по земле.Поэтом, музыкантом иль артистом,С печатью вдохновенья на челе.Нет, вы не улыбайтесь! Я серьезно.Мне чудился громадный, светлый залИ шум оваций, яростно и грозноК его ногам катящийся, как вал.Или вот так: скворцы, веранда, лето.Я поливаю клумбу с резедой,А он творит. И сквозь окно поройНет-нет и спросит у меня совета.Вагон дремал под ровный стук колес…Соседка, чиркнув спичкой, закурила.Но пламени почти не видно былоПри пламенной косметике волос.Одета ярко и не слишком скромно,Хорошенькое круглое лицо,В ушах подвески, на руке кольцо,Вишневый рот и взгляд капризно-томный.Плывет закат вдоль скошенного луга,Чай проводник разносит не спеша,А дама все описывает друга,Которого ждала ее душа.Чего здесь только нет: талант, и верность,И гордый профиль, и пушистый ус,И мужество, и преданность, и нежность,И тонкий ум, и благородный вкус…Я промолчал. Слова нужны едва ли?!И все ж хотелось молвить ей сейчас:«Имей он все, о чем вы тут сказали,Он, может быть, и выбрал бы не вас».

1961

Телефонный звонок

Резкий звон ворвался в полутьму,И она шагнула к телефону,К частому, настойчивому звону.Знала, кто звонит и почему.На мгновенье стала у стола,Быстро и взволнованно вздохнула,Но руки вперед не протянула,И ладонь на трубку не легла.А чего бы проще: взять и снятьИ, не мучась и не тратя силы,Вновь знакомый голос услыхатьИ опять оставить все, как было.Только разве тайна, что тогдаВозвратятся все ее сомненья.Снова и обман, и униженья —Все, с чем не смириться никогда!Звон кружил, дрожал, не умолкая,А она стояла у окна,Всей душою, может, понимая,Что менять решенья не должна.Все упрямей телефон звонил,Но в ответ – ни звука, ни движенья.Вечер этот необычным был,Этот вечер – смотр душевных сил,Аттестат на самоуваженье.Взвыл и смолк бессильно телефон.Стало тихо. Где-то пели стройно…Дверь раскрыла, вышла на балкон.В

первый раз дышалось ей спокойно.

1961

Апрель

Москва. Апрель. Воскресный день.Край облака рассветно-розов…Природе, видно, вновь не леньКонфузить Институт прогнозов.Грозы и ветра нет в помине,По скверам прыгают грачи,Ошибся институт… Но нынеЕму прощают москвичи.И мы прощаем: я и Вера.В пожатье рук – горячий ток…И нас несет людской потокВдоль набережной, мимо сквера.Весна зеленой веткой машет,Ручьем бежит, поет скворцом…Нам весело – ведь мы вдвоем!Все ближе, ближе губы наши.Минута – и они сольютсяДнем на глазах у всей Москвы…Стоп! Не теряйте головы —Ведь люди рядом засмеются.Вдруг, яркой мыслью озаренный,Увидев впереди вокзал,Я улыбнулся и сказал:– Хитер на выдумку влюбленный!Вдоль шумно-пестрого перронаСтоит экспресс «Москва – Чита».Смех, слезы, говор, теснота…Идет прощанье у вагонов.– Прощай, Степан, счастливый путь!– Марго, привет горячий Зине!– Андрюша, детка, не забудь,Тут сыр, а курочка в корзине.Я в девичьи глаза смотрю —Не рассказать, как их люблю я.– Пиши! – я громко говорюИ нежно милую целую.В толпе мы – как в глуши дубрав.До нас тут никому нет дела.Но вот свисток… Рванул состав —И вмиг платформа опустела.Как быть? Куда теперь идти?Нашел! И я шепчу подруге:– Бежим! К четвертому путиПодходит скорый из Калуги.

Дорожная встреча

Было нас трое в купе одном:Моряк, богатырски храпевший над нами,И мы – это я и волгарь-агроном,Плечистый, с застенчивыми глазами.Мы с ним толковали о ржи и о гречке.И я, немного в том смысля порой,Нет-нет да и важно вставлял словечко, —Знай наших, хоть я, мол, и городской!До книг, до стихов добрались мы потом.Но он не смотрел мне восторженно в рот,А стал вдруг цитировать стих за стихом, —Знай тоже, мол, наших, хоть я – полевод!Ложились мы в первом часу, вероятно.И тут, отвернувшись на миг, из блокнотаОн вынул потертое женское фото,Взглянул, улыбнулся и спрятал обратно.– Так, так! – прогудел вдруг раскатистый бас.Проснулся моряк, усмехнулся, зевая. —Красавицу прячете? Молодая?Женаты, конечно? По опыту знаю,Проведает женка – ох, перцу ж и даст!Слегка растерявшись, тот выключил свет.С минуту иль две была тишина.Потом он ответил: – А тайны и нет.Это жена. Вы не смейтесь, сосед.Честное слово, это жена.– Простите, – моряк пробасил смущенно. —Понятно. Бывал в положенье таком.Счастливое время… Молодожены…– Да нет, мы двенадцатый год живем.И чувствуя, видно, как подняли бровиОба соседа, он в тишинеСтал говорить вдруг просто, с любовью,С любовью… о собственной о жене.Как встретил в клубе ее впервые,Как в первый раз сказал ей: «Жена…»,Какие глаза у нее озорныеИ как хорошо смеется она.– Немного капризная, правда, бедовая,Балую тоже и сам порой,Орехи очень любит кедровые,Чуть не мешок вот везу домой.Был на Урале в командировке,Две недели дано мне было.А я в полторы достал сортировки… —Моряк улыбнулся: – И снова к милой?Мы с флотским шутили, острили зубато,Но было нам вроде неловко немного.Ну так, словно были мы в чем виноватыПред теми, с кем нас разлучила дорога.Он вышел в Бекетовке. Снова мракГудел от вагонной дрожи.– Хороший парень, – сказал моряк, —Душевный парень, и все же…Таких, к сожаленью, жены поройНе очень-то любят и ценят не очень.Зря раньше срока он едет домой.Всякое может застать, между прочим…Он выкурил трубку и вновь – храпака.Бывалому всюду родная каюта!А мне не спалось. От слов морякаСтало грустно вдруг почему-то.И впрямь не слишком ли часто бывает,Что многие странно живут порой:На чувства холодом отвечают,На холод – нежностью и тоской?Не знаю, как будет попутчик наш встречен,Не ведаю, что у него за жена,Но мне захотелось вдруг в этот вечерСказать, чтоб смогла услышать она:– Послушайте, незнакомка далекая!Не знаю: хорошая вы или скверная,Сердечная, добрая или жестокая,Но то, что любимая, – знаю наверное!Поймите: в вагоне, соседям на часОбычно не лгут никогда. Зачем?Вас любят! А это один только разВстречается людям, и то не всем!Поэтому, если вы любите тоже,Привет вам сердечный!.. Но если вдругСосед мой недаром меня встревожилИ встретится с болью ваш лучший друг,Стойте тогда! Удержитесь от взгляда,От тайных улыбок и тайных встреч!Поймите: любовь не оплевывать надо,А либо отвергнуть, либо беречь!..Прислушался: ровно сосед мой дышит.Он рядом – и то услышать не мог.А до нее километры дорог…Все верно. И все-таки вдруг услышит?!

1961

Твой подарок

День рожденья я с раннего детства любил.За сюрприз посредине стола,И за то, что я в школу в тот день не ходил,И за торт, что мне мама пекла.Были трудными годы, подарки – скромны,Но был счастлив я, шашку беря.И казалось на сутки возвратом весныМне седьмое число сентября.Шашка – радость. Воздушен кусок пирога.Только в этом ли главное было?!– Тут не дорог подарок – любовь дорога, —Мне с улыбкою мать говорила.Эту старую мудрость постиг я вполнеМного позже, когда подо МгоюДень рожденья, меня отыскав на войне,В блиндаже повстречался со мною.Мы сквозь ливень пришли после боя назад,Печь, треща, разливала жару,Пар клубился над мокрой одеждой солдат,Как туман над рекой поутру.И когда нам вино старшина отмерялСтрого – Боже спаси просчитаться! —Писарь, роясь в каких-то бумагах, сказал:– А у нас новорожденный, братцы!Пусть в далекие дали ушел этот день,Но и ныне он в памяти ярок.Все богатство солдата – шинель да ремень,Где солдат раздобудет подарок?Но сквозь дальние годы я вижу блиндажИ на ящике из-под снаряда —Десять кружек.– Бери, брат наводчик, уважь!Чем богаты, тем, значит, и рады!Кружки были под стать продубленным бойцам,В метках ссадин, просты, грубоваты,В каждой ровно сто грамм, фронтовые сто грамм,Что дают после боя солдату.Юбиляру же, как ни взволнован он был,Было все ж от чего растеряться,Если водки он в жизни почти и не пил,А сравнялось ему восемнадцать.После третьей – блиндаж покачнулся слегкаИ на песенных крыльях поплыл…– Тут, брат, суть не в подарках – любовь дорога! —Улыбаясь, сержант пробасил.Годы шли… И недавно, когда листопадЗакружил среди дачных огней,День рожденья, как год и как десять назад,Вновь созвал в моем доме гостей.Нынче весело. Тосты смешны и бойки,Каждый быть бесшабашным готов,Хоть у многих уже посветлели вискиОт забот и студеных ветров.Я смеялся, а в сердце тревога росла.Ты ведь первой прийти обещала.– Вот приду и отвечу, – сказала.Стукнет дверь – стукнет сердце: пришла, не пришла?И когда вдруг вошла ты в веселом огнеСвоих солнечно-теплых волос,И когда подошла, улыбаясь, ко мне —Все смела: и укор, и вопрос.И сказала, как будто все беды рубя:– Все решила я. Дар принимаешь?Я дарю тебе душу свою и себя.Насовсем, навсегда! Понимаешь?«Я дарю тебе душу свою и себя!»То ли ветер гудит у реки?«Я дарю тебе душу свою и себя!»То ли сердце стучится в виски?Неужели я счастье схватил за рога?И впервые сказать не пришлось,Что не дорог подарок – любовь дорога,Если все воедино слилось!Только знаешь, сейчас говорить о любвиЯ не в силах простыми словами.Хочешь, чуть старомодным меня назовиИ блесни, улыбаясь, глазами.Но за дар, за надежды, что стали близки,За минуты высокие этиЯ, как в храме, касаюсь губами руки,Самой щедрой и нежной на свете!

1961

Звезды служат влюбленным

Реки служат судам,Травы служат стадам,Рельсы – гулким колесам вагонным.Птицы служат садам,Маяки – морякам,Звезды служат влюбленным.Льют созвездья на землю таинственный свет,Но ни трасс, ни путей к ним космических нет,К ним, всегда добела раскаленным.Космодром для ракет —Лишь прохлада планет.Звезды ж светят одним влюбленным.Говорят, что влюбленный – это чудак.Внешне, может, и так, но по сути не так.Просто он изнутри озаренный.Не косись на него с недоверьем, профком,Кто рекорды дает и живет с огоньком?Да, конечно же, он, влюбленный!Кто влюблен – тот не ищет покойных путей,Рвется к ветру и к звездам с любимой своей,Всей земной красотой окрыленный.«Жить с романтикой!» – это влюбленных закон,Ну а кто не романтик, то попросту онВообще никакой не влюбленный.Майский вечер затих в синеве тополей,И гирлянды мигающих дальних огнейНад широким зажглись небосклоном.Это так хорошо, что составы бегут,Что на свете есть счастье, что птицы поютИ что звезды горят влюбленным!..