Моя любовь

Асадов Эдуард Аркадьевич

1958

Сердце

Милую полюбя,Я не играл с ней в прятки:И сердце свое, и себя —Все отдал ей без остатка.Но хоть смущена была,Недолго она колебалась:Сердце мое взяла,А от меня отказалась.Видимо, лестно ейБыло, гордясь красою,Сердце мое, как трофей,Всюду носить с собою.Пусть тешится! Ей невдомек,Что тем себя и погубит.Слишком опасен токВ сердце, которое любит.В холод груди ееТайный огонь пройдет,Сразит ее сердце мое,Всю, не щадя, сожжет.Кружите, ветры, смеясь!Твердите, что я чудак!Но верю я – грянет час.Но знаю я – будет так:С глазами, полными слез,Милую, всю в огне,Сердце мое, как пес,Назад приведет ко мне!

1960

Стихи о гордой красоте

Как нежданного счастья вестник,Ты стоишь на пороге мая,Будто сотканная из песни,И загадочная, и простая.Я избалован счастьем мало.Вот стою и боюсь шевелиться:Вдруг мне все это только снится,Дунет ветер… и ты – пропала?!Ветер дунул, промчал над садом,Только образ твой не пропал.Ты шагнула, ты стала рядомИ чуть слышно спросила: «Ждал?»Ждал?

Тебе ли в том сомневаться!Только ждал я не вечер, нет.Ждал я десять, а может статься,Все пятнадцать иль двадцать лет.Потому и стою, бледнея,И взволнованный и немой.Парк нас манит густой аллеей,Звезды кружат над головой…Можно скрыться, уйти от светаК соснам, к морю, в хмельную дрожь.Только ты не пойдешь на это,И я рад, что ты не пойдешь.Да и мне ни к чему такое,Хоть святым и не рвусь прослыть.Просто, встретив хоть раз большое,Сам не станешь его дробить.Чуть доносится шум прибоя,Млечный Путь, как прозрачный дым…Мы стоим на дороге двое,Улыбаемся и молчим…Пусть о грустном мы не сказали,Но для нас и так не секрет,Что для счастья мы опоздали,Может статься, на много лет.Можно все разгромить напасти.Ради счастья – преграды в прах!Только будет ли счастье – счастьем,Коль на детских взойдет слезах?Пусть иные сердца ракетойМчатся к цели сквозь боль и ложь.Только ты не пойдешь на это,И я горд, что ты не пойдешь!Слышу ясно в душе сегодняЗвон победных фанфарных труб,Хоть ни разу тебя не обнялИ твоих не коснулся губ.Пусть пошутят друзья порою.Пусть завидуют. В добрый час!Я от них торжества не скрою,Раз уж встретилось мне такое,Что встречается только раз!Ты не знаешь, какая силаВ этой гордой красе твоей!Ты пришла, зажгла, окрылила,Снова веру в меня вселила,Чище сделала и светлей.Ведь бывает, дорогой длинной,Утомленный, забыв про сон,Сквозь осоку и шум осинныйТы идешь под комарный звон.Но однажды ветви раздвинешь —И, в ободранных сапогах,На краю поляны застынешьВ солнце, в щебете и цветах.Пусть цветов ты не станешь рвать,А, до самых глубин взволнованный,Потрясенный и зачарованный,Долго так вот будешь стоять.И потянет к лугам, к широтам,Прямо к солнцу… И ты шагнешь!Но теперь не пойдешь болотом,Ни за что уже не пойдешь!

1960

Они студентами были…

Они студентами были.Они друг друга любили.Комната в восемь метров – чем не семейный дом?!Готовясь порой к зачетам,Над книгою или блокнотомНередко до поздней ночи сидели они вдвоем.Она легко уставала,И, если вдруг засыпала,Он мыл под краном посуду и комнату подметал,Потом, не шуметь стараясьИ взглядов косых стесняясь,Тайком за закрытой дверью белье по ночам стирал.Но кто соседок обманет,Тот магом, пожалуй, станет.Жужжал над кастрюльным паром их дружный осиный рой.Ее называли «лентяйкой»,Его – ехидно – «хозяйкой»,Вздыхали, что парень – тряпка и у жены под пятой.Нередко вот так часамиТрескучими голосамиМогли судачить соседки, шинкуя лук и морковь.И хоть за любовь стояли,Но вряд ли они понимали,Что, может, такой и бывает истинная любовь!Они инженерами стали.Шли годы без ссор и печали.Но счастье – капризная штука, нестойко порой, как дым.После собранья, в субботу,Вернувшись домой с работы,Жену он застал однажды целующейся с другим.Нет в мире острее боли.Умер бы лучше, что ли!С минуту в дверях стоял он, уставя в пространство взгляд.Не выслушал объяснений,Не стал выяснять отношений,Не взял ни рубля, ни рубахи, а молча шагнул назад…С неделю кухня гудела:«Скажите, какой Отелло!Ну целовалась, ошиблась… Немного взыграла кровь.А он не простил – слыхали?»Мещане! Они и не знали,Что, может, такой и бывает истинная любовь!

1960

Доверчивый супруг

Лет с десяток замужем пробыв,Стали вы скучны и деловитыИ все чаще, ласку отстранив,Цедите, зевая нарочито:– Поцелуи? Ты прости, мой свет,Если я иронии не скрою.Только глупо в тридцать с лишним летНам влюбленным подражать порою.Может быть, я сердцем постарела,Только я прохладна на любовь.В тридцать уж не те душа и телоИ не та течет, пожалуй, кровь.А супруг? Бывают же на светеЧудаки, наивные, как дети!Выслушав жену, не оскорбился,А вздохнул, поверил и смирился.А ему хоть раз бы приглядеться,Как для большей нежности лицаУльтракосметические средстваПробуются в доме без конца.А ему бы взять да разобраться,Так ли в доме все благополучно,Если вы с ним, прежде неразлучны,Очень полюбили расставаться?А ему бы взять да усомниться,Надо ль вечно гладить по головке?А ему хоть раз бы возвратитьсяРаньше срока из командировки!И проверить: так ли уж прохладноБез него у милой сердце бьется?..И увидеть… Впрочем, хватит, ладно!Он и сам, быть может, разберется!

1960

У тебя характер прескверный…

У тебя характер прескверныйИ глаза уж не так хороши.Взгляд неискренний. И наверно,Даже вовсе и нет души.И лицо у тебя, как у всех,Для художника не находка,Плюс к тому цыплячья походкаИ совсем некрасивый смех.И легко без врачей понять,Что в тебе и сердце не бьется.Неужели чудак найдется,Что начнет о тебе страдать?!Ночь, подмигивая огнями,Тихо кружится за окном.А портрет твой смеется в рамеНад рабочим моим столом.О, нелепое ожиданье!Я стою перед ним… курю…Ну приди хоть раз на свиданье!Я ж от злости так говорю.

1964

«Я могу тебя очень ждать…»

Я могу тебя очень ждать,Долго-долго и верно-верно,И ночами могу не спатьГод, и два, и всю жизнь, наверно.Пусть листочки календаряОблетят, как листва у сада,Только знать бы, что все не зря,Что тебе это вправду надо!Я могу за тобой идтиПо чащобам и перелазам,По пескам, без дорог почти,По горам, по любому пути,Где и черт не бывал ни разу!Все пройду, никого не коря,Одолею любые тревоги,Только знать бы, что все не зря,Что потом не предашь в дороге.Я могу для тебя отдатьВсе, что есть у меня и будет.Я могу за тебя принятьГоречь злейших на свете судеб.Буду счастьем считать, даряЦелый мир тебе ежечасно.Только знать бы, что все не зря,Что люблю тебя не напрасно!

1968

Кристиану Бернарду

Человек лекарства глотает,Ворот рубашки рвет.Воздуха не хватает!Врач тяжело вздыхает:Долго не проживет…Все скверно и безнадежно.И

как избежать сейчасВот этих больших, тревожных,Тоскливо-молящих глаз?!– Доктор! Найдите ж, право,Хоть что-нибудь наконец…У вас же такая славаПо части людских сердец!Ну что отвечать на это?Слава… Все это так.Да чуда-то в мире нету,И доктор, увы, не маг.Пусть было порою сложно,Но шел, рисковал, не спрося,И все же, что можно – то можно,А то, что нельзя, – нельзя!А что насчет «знаменитости»,Так тут он спускает флаг.Попробуй, пройди сквозь мракБарьера несовместимости!Сердце стучит все тише,Все медленней крови бег…Ни черт, ни бог не услышит,Кончается человек…Но что это вдруг? Откуда?Кто поднял поникший флаг?!Гений? Наука? Чудо?В клочья порвали мрак?!Под небом двадцатого века,В гуле весенних гроз,Шагнул человек к человекуИ сердце ему принес.И вовсе не фигурально —В смысле жеста любви,А в самом прямом – буквальном:– На. Получай. Живи!Чудо? Конечно, чудо!Ведь смерть отстранил рукойНе Зевс, не Иисус, не Будда,А отпрыск земного люда —Умница и герой!Однако (странное дело!)Куда ты ни бросишь взгляд —Талантливых, ярких, смелыхСначала всегда бранят.И вот по краям и странамПовеяло злым дымком.Кто звал его шарлатаном,Кто – выскочкой, кто – лжецом.А тот, за морями где-то,Словно под градом свинца,Как сказочные ракеты,Во тьме зажигал сердца.И смело, почти отчаянноОн всыпал расизму перца,Когда, словно вдруг припаяно,Забилось в груди англичанинаЧерного негра сердце!Все злое, тупое, дикоеОн смел, как клочок газеты.Где выбрана цель великая,Там низкому места нету.Пройдут года и столетья,Но всюду, в краю любом,Ни внуки, ни внуков детиНе смогут забыть о нем.И вечно мы видеть будем,Как смело, сквозь мрак, вдалекеИдет он, как Данко, к людямС пылающим сердцем в руке!

1969

Судьбы и сердца

Ее называют «брошенная»,«Оставленная», «забытая».Звучит это как «подкошенная»,«Подрезанная», «подбитая».Раздоры – вещи опасные,А нравы у жизни строги:Ведь там, где все дни ненастные,А взгляды и вкусы разные,То разные и дороги.Мудрейшая в мире наукаГласит, что любви не получится,Где двое мучат друг другаИ сами все время мучатся!Сейчас выяснять бессмысленно,Кто прав был в их вечном споре.Счастье всегда таинственно,Зато откровенно горе.А жизнь то казнит, то милует,И вот он встретил другую:Не самую молодую,Но самую, видно, милую.Должно быть, о чем мечталось,То и сбылось. Хоть все жеЛюбимая оказаласьС судьбою нелегкой тоже.И вот он, почти восторженный,Душой прикипел влюбленнойК кем-то когда-то брошенной,Обманутой, обделенной.И странно чуть-чуть и славно:Была для кого-то лишнею,А стала вдруг яркой вишнею,Любимой и самой главной!А с первою, той, что в раздоре,Кто может нам поручиться,Что так же все не случитсяИ счастье не встретит вскоре?!Покажутся вдруг невзгодыДалекими и смешными,И вспыхнут и станут годыПразднично-золотыми.Ведь если сквозь мрак, что прожит,Влетает к нам сноп рассвета,То женщин ненужных нету,Нету и быть не может!И пусть хоть стократно спрошенный,Стократно скажу упрямо я:Что женщины нету брошенной,Есть просто еще не найденная.Не найденная, не встреченная,Любовью большой не замеченная.Так пусть же, сметя напасти,Быстрее приходит счастье!

Сказка об одном собрании

Собранье в разгаре. Битком людей.Кто хочет – вникай, обсуждай и впитывай!Суть в том, что Фаустов АлексейСошелся внебрачно в тиши ночейС гражданкою Маргаритовой.Все правильно. Подано заявленье,И, значит, надо вопрос решить.Устроить широкое обсужденье,Принять соответственное решеньеИ строго безнравственность заклеймить!Вопросы бьют, как из крана вода:– Была ль домработница Марта сводней?Что было? Где было? Как и когда?Только, пожалуйста, поподробней!Фаустов, вспыхнув, бубнит, мычит…А рядом, с каменно-жестким профилем,Щиплет бородку и зло молчитДруг его – Мефистофелев.Сердитый возглас: – А почемуМефистофелев всех сторонится?Пусть встанет и скажет, а то и емуТоже кой-что припомнится!Тот усмехнулся, отставил стул,Брови слегка нахмурил,Вышел к трибуне, плащом взмахнулИ огненный взгляд сощурил.– Мой друг не безгрешен. Что есть, то есть.И страсть ему обернулась бедою.Но те, что так рьяно бранились здесь,Так ли уж вправду чисты душою?И прежде чем друга разить мечом,Пусть каждый себя пощипать научится.Ах, я клеветник? Хорошо. Начнем!Давайте выясним, что получится?!Пусть те, кто женам не изменяли,И те, кто не знали в жизни своейНи ласк, ни объятий чужих мужей, —Спокойно останутся в этом зале.А все остальные, – он руки воздел, —Немедля в ад крематория! —Зал ахнул и тотчас же опустел…Страшная вышла история.

1969

Любовь, измена и колдун

В горах, на скале, о беспутствах мечтая,Сидела Измена худая и злая.А рядом под вишней сидела Любовь,Рассветное золото в косы вплетая.С утра, собирая плоды и коренья,Они отдыхали у горных озерИ вечно вели нескончаемый спор —С улыбкой одна, а другая с презреньем.Одна говорила: – На свете нужныВерность, порядочность и чистота.Мы светлыми, добрыми быть должны:В этом и – красота!Другая кричала: – Пустые мечты!Да кто тебе скажет за это спасибо?Тут, право, от смеха порвут животыДаже безмозглые рыбы!Жить надо умело, хитро и с умом.Где – быть беззащитной, где – лезть напролом,А радость увидела – рви, не зевай!Бери! Разберемся потом.– А я не согласна бессовестно жить.Попробуй быть честной и честно любить!– Быть честной? Зеленая дичь! Чепуха!Да есть ли что выше, чем радость греха?!Однажды такой они подняли крик,Что в гневе проснулся косматый старик,Великий Колдун, раздражительный дед,Проспавший в пещере три тысячи лет.И рявкнул старик: – Это что за война?!Я вам покажу, как будить Колдуна!Так вот, чтобы кончить все ваши раздоры,Я сплавлю вас вместе на все времена!Схватил он Любовь колдовскою рукой,Схватил он Измену рукою другойИ бросил в кувшин их, зеленый, как море,А следом туда же – и радость, и горе,И верность, и злость, доброту, и дурман,И чистую правду, и подлый обман.Едва он поставил кувшин на костер,Дым взвился над лесом, как черный шатер,Все выше и выше, до горных вершин,Старик с любопытством глядит на кувшин:Когда переплавится все, перемучится,Какая же там чертовщина получится?Кувшин остывает. Опыт готов.По дну пробежала трещина,Затем он распался на сотню кусков,И… появилась женщина…