Моя малышка
Шрифт:
К такому выводу мужа подтолкнул не только интерьер, но и заполненные одеждой шкафы, которые Грэм нарочно оставил открытыми, чтобы похвастаться. У меня столько нарядов сроду не было.
– Попомни мои слова. Вот увидишь, – уверенно заявлял Крис.
Однако к Грэму регулярно заглядывали женщины, причем настолько сногсшибательные, что даже у меня при взгляде на них дух захватывало. Яркие блондинки с голубыми глазами, цветом которых они явно были обязаны контактным линзам, и фигурами как у куклы Барби.
Грэм стал нашим соседом, когда Зои была еще совсем маленькой. Дочка его просто обожала. Едва завидев, летела к нему, словно фруктовая мушка к старым коричневым бананам.
Короче говоря, Грэм – настоящий друг.
– Не желаете как-нибудь составить компанию? – предлагает сосед, имея в виду пробежку.
Бросаю взгляд на многочисленные бутылки с водой, свисающие со специального пояса Грэма, и решаю, что мы, пожалуй, воздержимся.
– Лучше не надо, – говорю я.
Сосед дружески ерошит Зои волосы, и дочка снова заливается румянцем, но теперь розовым от удовольствия, а не багровым от смущения.
– А ты как относишься к бегу? – спрашивает Грэм у Зои.
Та пожимает плечами. Удобно быть двенадцатилетней. В ответ на любой сложный вопрос достаточно пожать плечами и застенчиво улыбнуться, чтобы тебя оставили в покое.
– Надумаешь присоединиться – буду рад.
И снова эта кокетливая, многозначительная улыбка. Белоснежные зубы образуют идеально ровный строй, на щеках легкая небритость. Грэм пытается посмотреть Зои в глаза, но дочка избегает его взгляда, точно чумы. Не потому, что сосед ей не нравится. Даже наоборот – очень нравится.
Прощаемся и выходим на улицу, под дождь.
Провожаю Зои до школы, потом отправляюсь на работу. Зои учится в католической школе в нашем районе. Рядом расположена огромная католическая церковь в греческом стиле – серый кирпич, тяжелые деревянные двери и высокий, возносящийся к небу купол. Украшена церковь очень богато – золотые росписи на стенах, витражи в окнах, мраморный алтарь. Школа расположена прямо за церковью и в таком соседстве кажется совсем незаметной. Впрочем, здание ничем не примечательное – обычная школа из красного кирпича с обычной детской площадкой, на которой сейчас толпятся ученики в одинаковых клетчатых формах и разноцветных дождевиках. Висящие на спинах портфели больше самих школьников. На ходу буркнув что-то неразборчивое, Зои торопливо убегает. Стоя возле бордюра, смотрю, как она присоединяется к другим семиклассникам, а потом они вместе спешат укрыться от дождя под крышей. Малыши все как один цепляются за ноги родителей и объявляют, что в школу идти не хотят.
Как только Зои скрывается в дверях, направляюсь к станции Фуллертон. За время пути дождь, и до того сильный, успевает превратиться в настоящий ливень. Перехожу на неизящный бег и несусь по улице, наступая в лужи и обрызгивая ноги грязной водой.
Вспоминаю про девушку и ее ребенка и думаю: вдруг они сейчас точно так же мокнут под дождем? Добежав до станции, прикладываю карточку к турникету
Сегодня в нашу благотворительную организацию, занимающуюся распространением грамотности, приводят на экскурсию третьеклассников. Вместе с волонтерами читаем им стихи, а потом предлагаем написать и проиллюстрировать свои собственные. Показать плоды творчества всем решаются только самые смелые. Школьники, которых к нам приводят, в основном принадлежат к низшему классу. Большинство афро- или латиноамериканцы. Эти дети из бедных семей. Есть среди них и такие, которые дома говорят не на английском, а на каком-нибудь другом языке – испанском, польском или китайском.
У большинства оба родителя работают – конечно, если речь идет о семьях, где родителей двое, а таких немного. В основном детей растят матери-одиночки. Мам – и отцов, если они есть, – эти школьники почти не видят. Те не имеют возможности заниматься сыновьями и дочерьми, озабоченные более насущной проблемой – как заработать на жизнь? Утро, проведенное в нашем центре, призвано не только показать детям красоту слова с помощью сонетов и хокку. В наши двери они входят безо всякого энтузиазма, с недовольным ворчанием, а несколько часов спустя, благодаря прилежной работе и вниманию всего нашего коллектива, уходят с уверенностью в собственных силах и пониманием, что учиться – интересно и важно.
Но как только экскурсия заканчивается, снова начинаю думать про девушку и ребенка. К обеденному перерыву дождь утихает до легкой мороси. Надев плащ, быстро шагаю по Стэйт-стрит, на ходу жуя полезный батончик мюсли. Это мой обед. Спешу в библиотеку – надо забрать книгу, которую заказали специально для меня. Обожаю библиотеку с ее залитым солнцем вестибюлем (впрочем, на это сегодня рассчитывать не приходится), гранитными горгульями и миллионами книг. Каждый раз наслаждаюсь приятной тишиной и восхищаюсь, сколько всего здесь можно найти, сколько областей знаний охвачено – от французского языка до средневековой истории и гидравлической инженерии. А для самых маленьких посетителей есть сказки. Нет, для меня книгу не заменят никакие бурно развивающиеся современные технологии.
Проходя мимо прислонившейся к красной кирпичной стене бездомной женщины, замедляю шаг и вкладываю в ее протянутую руку долларовые купюры. Женщина улыбается. Многих зубов не хватает. На голове черная шляпа из тонкой ткани, которая вряд ли греет. Женщина невнятно бормочет что-то, смутно напоминающее «спасибо». Обращаю внимание, как почернели ее зубы. Должно быть, принимает наркотики – вероятнее всего, метамфетамин.
Отыскиваю свою книгу на нужной полке и, переходя с эскалатора на эскалатор, поднимаюсь на седьмой этаж. Огибаю охранников, школьную экскурсию, праздношатающихся мужчин, женщин, переговаривающихся слишком громко для библиотеки… В залах тепло, спокойно и уютно. Направляюсь к шкафам, где выставлена художественная литература. Собираюсь подыскать какое-нибудь приятное чтение – скажем, последний бестселлер «Нью-Йорк тайме».